Братья Гримм

Жил на опушке дремучего леса бедный дровосек с женой и двумя детьми: мальчика звали Гензель, а девочку Гретель.

Жил дровосек впроголодь; и наступила однажды в той земле такая дороговизна, что ему не на что было купить даже кусок хлеба.
Вот как-то вечером лежит он в кровати, не спит, а всё с боку на бок переворачивается, вздыхает и, наконец, говорит жене:

- Что теперь будет с нами?

Как нам детей прокормить, нам и самим-то есть нечего!

- А знаешь что, - отвечала жена, - заведём завтра утром детей пораньше в лес, в самую чащу; разведём там костёр и дадим им по кусочку хлеба.

А сами пойдём на работу и оставим их одних.
Не найти им дороги обратно - вот мы от них и избавимся.

- Нет, жена, - говорит дровосек, - этого я не сделаю: ведь сердце у меня не камень, не могу я детей бросить одних в лесу.

Нападут на них дикие звери и съедят их.

- Ну и дурак!
- говорит жена.
- Придётся нам тогда всем четверым с голоду пропадать, и тебе останется только одно - гробы сколачивать.
- И она донимала его до тех пор, пока он с ней не согласился.

- А всё-таки жалко мне моих бедных детей!

- сказал дровосек.

Дети от голода не могли заснуть и слышали всё, что говорила мачеха отцу.
Заплакала Гретель горькими слезами и говорит Гензелю:

- Бедные мы с тобой, бедные!
Видно, нам теперь пропадать придётся!

- Тише, Гретель, не горюй!

- сказал Гензель.
- Я уж что-нибудь придумаю.

И вот, когда родители уснули, он встал, надел свою курточку, отворил дверь в сени и тихо выбрался на улицу.
На небе ярко светил месяц.
Белые камешки во дворе блестели под его лучами, словно денежки.

Гензель нагнулся и набил ими полный карман.
Потом он вернулся домой и говорит Гретель:

- Утешься, милая сестрица, спи себе теперь спокойно!
- И с этими словами он снова улёгся в постель.

Чуть только начало светать, пришла мачеха и стала будить детей.

- Вставайте, лентяи!

Нужно идти в лес за дровами.
- Потом дала им по кусочку хлеба и сказала: - Этот хлеб будет вам на обед.
Смотрите только, сейчас его не ешьте, больше вы ничего не получите.

Взяла Гретель весь хлеб и спрятала себе под фартук.

Гензелю ведь некуда было спрятать хлеб, у него карман был набит камешками.
Потом они все отправились в лес.
Идут они, а Гензель всё останавливается и назад оглядывается.
Говорит ему отец:

- Что ты, Гензель, всё оборачиваешься и отстаёшь?

Иди-ка поскорее.

- Я, батюшка, - отвечал Гензель, - всё на свою белую кошечку посматриваю.
Сидит она на крыше и так жалостно смотрит на меня, словно прощается.

- Не болтай глупости, - сказала мачеха, - вовсе это не твоя кошечка, это белая труба на солнце блестит.

А Гензель вовсе не на кошечку смотрел, а доставал из кармана блестящие камешки и бросал их на дорогу.

Вот пришли они в самую чашу леса, и дровосек сказал:

- Ну, дети, собирайте хворост, а я костёр разведу, чтобы вы не озябли.

Набрали Гензель и Гретель целую кучу хворосту.

Когда огонь хорошо разгорелся, мачеха говорит:

- Ну, дети, ложитесь теперь у костра да отдохните как следует, а мы пойдём в лес дрова рубить.
Когда кончим работу, вернёмся за вами.

Сели Гензель и Гретель у костра, а в полдень они съели свой хлеб.

Они всё время слышали стук топора и думали, что это где-нибудь недалеко работает отец.
А постукивал-то вовсе не топор, а сухой сук, который отец подвязал к старому дереву.
Сук раскачивало ветром, он ударялся о ствол и стучал.

Сидели они так, сидели, от усталости у них стали закрываться глаза, и они крепко уснули.
Когда они проснулись, в лесу было уже совсем темно.
Заплакала Гретель и говорит:

- Как нам теперь найти дорогу домой?

- Погоди, - утешал её Гензель, - вот взойдёт месяц, станет светлее, мы и найдём дорогу.

И верно, скоро взошёл месяц.

Взял Гензель Гретель за руку и пошёл от камешка к камешку - а блестели они, словно денежки, и указывали детям дорогу.
Всю ночь шли они, а на рассвете пришли к отцовскому дому и постучались в дверь.
Открыла мачеха дверь, видит - стоят перед ней Гензель и Гретель, и говорит:

- Ах вы, скверные дети, что вы так долго в лесу отсыпались?

А мы уже думали, что вы вовсе не хотите назад возвращаться.

Обрадовался отец, увидя детей.
Тяжело ему было бросать их одних в лесу.
Но вскоре опять наступили голод и нужда, и в доме дровосека нечего стало есть.

И вот услыхали дети, как мачеха ночью, лёжа в постели, говорила отцу:

- У нас опять уже всё съедено, осталось только полкраюхи хлеба, а потом уж нам конец!
Надо отделаться от детей - заведём их в лес подальше, чтобы не найти им дороги назад!

Иного выхода у нас нету.

Тяжко стало на сердце у дровосека, и он подумал: "Уж лучше бы мне последним куском с детьми поделиться".
Но жена и слышать об этом не хотела, стала его бранить да попрекать.

Недаром говорится: плохое начало не к доброму концу.
Уступил он раз, пришлось ему и сейчас уступить.

А дети не спали и слышали весь их разговор.
Когда отец с мачехой заснули, встал Гензель с постели и хотел пойти во двор, чтобы набрать камешков, как в прошлый раз.

Но мачеха заперла дверь, и Гензель не смог выйти из хижины.
Он стал утешать свою сестрицу и говорит:

- Не плачь, Гретель, спи спокойно, увидишь, что мы не пропадём.

Рано утром мачеха разбудила их и дала им по куску хлеба, он был ещё меньше, чем в прошлый раз.

Пошли они в лес, а Гензель по дороге крошил хлеб в кармане, останавливался и бросал хлебные крошки на дорогу.
Говорит ему отец:

- Что ты, Гензель, всё останавливаешься да оглядываешься?
Иди-ка поскорее.

- Я, батюшка, - отвечал Гензель, - на своего белого голубка смотрю.

Сидит он на крыше и на меня так жалостно смотрит, словно прощается.

- Не болтай глупости, - говорит ему мачеха.
- Вовсе это не твой голубок, это белая труба блестит на солнце.

А Гензель всё бросал и бросал на дорогу хлебные крошки.

Завела мачеха детей еще глубже в лес, где они ещё ни разу не были.
Развели опять большой костёр, и говорит мачеха:

- Сидите здесь, детки, а как устанете, поспите маленько.
А мы пойдём в лес дрова рубить и к вечеру, когда кончим работу, придём за вами.

Когда наступил полдень, Гретель поделилась своим куском хлеба с Гензелем, ведь он-то свой хлеб по дороге раскрошил.

Потом они уснули.
Вот уж и вечер прошёл, но никто за бедными детьми не приходил.
Проснулись они - а в лесу уже тёмная ночь.
Стал Гензель утешать сестрицу:

- Погоди, Гретель, вот скоро луна взойдёт, мы и отыщем дорогу по хлебным крошкам.

Когда взошла луна, отправились они искать дорогу.

Искали её, искали, но так и не нашли.
Тысячи птиц летают в лесу и в поле - и они все их поклевали.
Говорит Гензель Гретель: "Мы уж как-нибудь найдём дорогу", но они её не нашли.
Шли они целую ночь и весь день с утра до вечера, но никак не могли выбраться из лесу.

Дети сильно проголодались: ведь кроме ягод, которые они собирали по дороге, у них не было ни куска во рту.
Устали они так, что еле-еле ноги передвигали, прилегли под деревом и заснули.

Наступило уже третье утро с тех пор, как покинули они отцовскую избушку.

Пошли они дальше.
Идут и идут, а лес всё глубже и темней, и если б не подоспела помощь, они выбились бы из сил.
Вот наступил полдень, и дети заметили на ветке красивую белоснежную птичку.
Сидит себе и поёт, да так хорошо, что дети остановились и заслушались.

Умолкла птичка, взмахнула крыльями и полетела перед ними, и пошли они за ней следом, пока, наконец, не добрались до избушки, где птичка уселась на крыше.
Подошли дети ближе, видят - избушка-то не простая: она вся из хлеба сделана, крыша у неё из пряников, а окошки - из сахара.

Говорит Гензель:

- Вот мы сейчас и поедим на славу.
Я примусь за крышу, она, должно быть, очень вкусная.

Вытянулся Гензель во весь рост и отломил кусочек крыши, чтобы попробовать, какая она на вкус, а Гретель стала лакомиться окошками.

Вдруг послышался изнутри чей-то тоненький голосок:

- Кто там ходит под окном?
Кто грызёт мой сладкий дом?

Отвечают дети:

- Это гость чудесный,

Ветер поднебесный!
-

а сами снова едят.
Пришлась крыша Гензелю очень по вкусу, и он оторвал от неё большой кусок, а Гретель выломала целое круглое стекло из сахара и, усевшись около избушки, стала его уплетать.

Вдруг открывается дверь, и выходит оттуда старая-престарая старуха, опираясь о костыль.
Испугались Гензель и Гретель, и все лакомства из рук выронили.
Покачала старуха головой и говорит:

- Эй, милые детки, как вы сюда попали?

Ну, заходите ко мне, я вам зла не сделаю.

Взяла она обоих за руки и повела в свою избушку.
Принесла она угощение - молоко с оладьями, посыпанными сахаром, яблоки и орехи.
Потом она постелила им две красивые постельки и накрыла их белыми одеялами.

Улеглись Гензель и Гретель и подумали: "Мы, наверное, попали в рай".

Но старуха только притворялась такой доброй, а на самом деле это была злая ведьма, что подстерегала детей, а избушку из хлеба построила для приманки.

Если какой-нибудь ребёнок попадал ей в руки, она его убивала, варила в котле и съедала, и это было для неё самое большое лакомство.
Глаза у неё были, как у всех ведьм, красные, и видели плохо, но зато у них нюх тонкий, как у зверей, и они чуют близость человека.

Когда Гензель и Гретель подходили к её избушке, она злобно захохотала и сказала с усмешкой: "Вот они и попались!
Теперь уж им от меня не уйти!" Рано утром, когда дети ещё спали, она встала, посмотрела, как они спокойно спят да какие у них пухлые и румяные щёчки, и сказала про себя: "Вот это будет лакомый кусочек!" Схватила Гензеля своей костлявой рукой, унесла его в хлев и заперла его за решётчатой дверью - пусть себе кричит сколько хочет, ничто ему не поможет!

А потом разбудила Гретель и говорит:

- Вставай скорее, лентяйка!
Иди принеси воды и свари своему брату что-нибудь повкусней, вон сидит он в хлеву.
Я хочу, чтобы стал он пожирнее, тогда я его съем.

Горько заплакала Гретель.

Но что было делать, пришлось ей исполнять приказание злой ведьмы.
И вот готовила она для Гензеля самые вкусные блюда, а самой ей доставались одни лишь объедки.
Каждое утро ковыляла старуха к хлеву и говорила:

- Ну-ка, Гензель, протяни мне свой палец, я хочу посмотреть, жирненький ли ты.

А Гензель взял и протянул ведьме вместо пальчика косточку.

Ведьма плохо видела, пощупала косточку и удивлялась, отчего это Гензель не жиреет.
Так прошло четыре недели, а Гензель всё не жирел.
Надоело старухе ждать, и крикнула она девочке:

- Эй, Гретель, наноси скорее воды!

Жирного или тощего, всё равно я Гензеля завтра утром заколю и сварю.

Ох как горевала бедная сестрица, когда пришлось ей таскать воду!
Слезы так и текли у неё по щекам.

- Лучше бы нас растерзали дикие звери в лесу, тогда мы хоть вместе бы погибли!

- Ну, нечего хныкать!

- крикнула старуха.
- Теперь тебе ничего не поможет.

Рано поутру Гретель должна была встать, выйти во двор, повесить котёл с водой и развести огонь.

- Сначала мы испечём хлеб, - сказала старуха, - я уже истопила печь и вымесила тесто.

- И толкнула бедную Гретель к самой печи, откуда так и полыхало большое пламя.
- Ну, полезай в печь, - сказала ведьма, - да погляди, хорошо ли она натоплена, не пора ли хлебы сажать?

Полезла было Гретель в печь, а старуха в это время хотела закрыть её заслонкой, чтобы Гретель зажарить и съесть.

Но Гретель догадалась, что затевает старуха, и говорит:

- Да я не знаю, как это сделать, как мне туда пролезть?

- Вот глупая гусыня, - сказала старуха, - смотри, какое большое устье, и я-то могла бы туда залезть, - и она взобралась на шесток и просунула голову в печь.

Тут Гретель как толкнёт ведьму, да так, что та очутилась прямо в самой печи.

Потом Гретель прикрыла печь железной заслонкой и заперла на задвижку.
У-ух, как страшно завыла ведьма!
Но Гретель убежала, и проклятая ведьма сгорела дотла.

Бросилась Гретель поскорей к Гензелю, открыла хлев и крикнула:

- Выходи, Гензель, мы спасены!

Старая ведьма в печке сгорела!

Выскочил Гензель из хлева, словно птица из клетки, когда ей откроют дверку.
Как обрадовались они, как кинулись друг другу на шею, как прыгали от радости и целовались!

Теперь им нечего уже было бояться, и вот вошли они в ведьмину избушку и видят - стоят там всюду по углам ларцы с жемчугами и драгоценными каменьями.

- Ну, это будет, пожалуй, получше наших камешков, - сказал Гензель и набил ими полные карманы.

А Гретель говорит:

- Мне тоже хочется что-нибудь домой принести, - и насыпала их полный передник.

- А теперь бежим поскорей отсюда, - сказал Гензель, - ведь нам надо выбраться из ведьминого леса.

Прошли они так часа два и подошли, наконец, к большому озеру.

- Не перебраться нам через него, - говорит Гензель, - не видать нигде ни лавочки, ни моста.

- Да и лодочки не видно, - ответила Гретель, - но вон плывёт белая уточка; если я её попрошу, она поможет нам переправиться на другой берег.

И кликнула Гретель уточке:

- Нету мостика нигде,

Ты свези нас по воде!

Подплыла уточка, Гензель сел на неё и позвал сестрицу, чтобы она села вместе с ним.

- Нет, - ответила Гретель, - уточке будет слишком тяжело.

Пускай перевезёт она сначала тебя, а потом и меня.

Добрая уточка так и сделала.
Они счастливо переправились на другой берег и прошли дальше.
А там лес показался им совсем знакомым, и, наконец, они увидели издали отцовский дом.

Тут дети пустились бежать, влетели в комнату и бросились отцу на шею.
С той поры, как отец бросил детей в лесу, не было у него ни минуты радости, а жена его умерла.
Раскрыла Гретель передник, и рассыпались по комнате жемчуга и драгоценные камни, а Гензель выбрасывал их из кармана целыми пригоршнями.

И настал конец их нужде и горю, и зажили они счастливо и хорошо.