Г. - Х. Андерсен
Было когда-то двадцать пять оловянных солдатиков, родных братьев по матери - старой оловянной ложке, ружьё на плече, голова прямо, красный с синим мундир - ну, прелесть что за солдаты!
Первые слова, которые они услышали, когда открыли их домик-коробку, были: "Ах, оловянные солдатики!" Это закричал, хлопая в ладоши, маленький мальчик, которому подарили оловянных солдатиков в день его рождения.
И он сейчас же принялся расставлять их на столе.
Все солдатики были совершенно одинаковы, кроме одного, который был с одной ногой.
Его отливали последним, и олова немножко не хватило, но он стоял на своей ноге так же твердо, как другие на двух; и он-то как раз и оказался самым замечательным из всех.
На столе, где очутились солдатики, было много разных игрушек, но больше всего бросался в глаза дворец из картона.
Сквозь маленькие окна можно было видеть дворцовые покои; перед самым дворцом, вокруг маленького зеркальца, которое изображало озеро, стояли деревца, а по озеру плавали и любовались своим отражением восковые лебеди.
Всё это было чудо как мило, но милее всего была барышня, стоявшая на самом пороге дворца.
Она тоже была вырезана из бумаги и одета в юбочку из тончайшего батиста; через плечо у неё шла узенькая голубая ленточка в виде шарфа, а на груди сверкала розетка величиною с лицо самой барышни.
Барышня стояла на одной ножке, вытянув руки, - она была танцовщицей, - а другую ногу подняла так высоко, что наш солдатик её и не увидел, и подумал, что красавица тоже одноногая, как он.
"Вот бы мне такую жену!
- подумал он.
- Только она, как видно, из знатных, живёт во дворце, а у меня только и есть, что коробка, да и то в ней нас набито двадцать пять штук, ей там не место!
Но познакомиться всё же не мешает".
И он притаился за табакеркой, которая стояла тут же на столе; отсюда ему отлично было видно прелестную танцовщицу, которая всё стояла на одной ноге, не теряя равновесия.
Поздно вечером всех других оловянных солдатиков уложили в коробку, и все люди в доме легли спать.
Теперь игрушки сами стали играть в гости, в войну и в бал.
Оловянные солдатики принялись стучать в стенки коробки - они тоже хотели играть, да не могли приподнять крышки.
Щелкунчик кувыркался, грифель писал по доске; поднялся такой шум и гам, что проснулась канарейка и тоже заговорила, да ещё стихами!
Не трогались с места только танцовщица и оловянный солдатик: она по-прежнему держалась на вытянутом носке, простирая руки вперёд, он бодро стоял и не сводил с неё глаз.
Пробило двенадцать.
Щёлк!
- табакерка раскрылась.
Там не было табаку, а сидел маленький чёрный тролль; табакерка-то была с фокусом!
- Оловянный солдатик, - сказал тролль, - нечего тебе заглядываться!
Оловянный солдатик будто и не слыхал.
- Ну постой же!
- сказал тролль.
Утром дети встали, и оловянного солдатика поставили на окно.
Вдруг - по милости ли тролля или от сквозняка - окно распахнулось, и наш солдатик полетел головой вниз с третьего этажа, - только в ушах засвистело!
Минута - и он уже стоял на мостовой кверху ногой: голова его в каске и ружьё застряли между камнями мостовой.
Мальчик и служанка сейчас же выбежали на поиски, но сколько ни старались, найти солдатика не могли; они чуть не наступали на него ногами и всё-таки не замечали его.
Закричи он им: "Я тут!" - они, конечно, сейчас же нашли бы его, но он считал неприличным кричать на улице, он ведь носил мундир!
Начал накрапывать дождик; сильнее, сильнее, наконец хлынул ливень.
Когда опять прояснилось, пришли двое уличных мальчишек.
- Гляди!
- сказал один.
- Вон оловянный солдатик!
Отправим его в плавание!
И они сделали из газетной бумаги лодочку, посадили туда оловянного солдатика и пустили в канавку.
Сами мальчишки бежали рядом и хлопали в ладошки.
Ну и ну!
Вот так волны ходили по канавке!
Течение так и несло, - не мудрено после такого ливня!
Лодочку бросало и вертело во все стороны, так что оловянный солдатик весь дрожал, но он держался стойко: ружьё на плече, голова прямо, грудь вперёд!
Лодку понесло под длинные мостки: стало так темно, точно солдатик опять попал в коробку.
"Куда меня несёт?
- думал он.
- Да, это всё шутки гадкого тролля!
Ах, если бы со мною в лодке сидела та красавица - по мне, будь хоть вдвое темнее!"
В эту минуту из-под мостков выскочила большая крыса.
- Паспорт есть?
- спросила она.
- Давай паспорт!
Но оловянный солдатик молчал и ещё крепче сжимал ружьё.
Лодку несло, а крыса плыла за ней вдогонку.
У! Как она скрежетала зубами и кричала плывущим навстречу щепкам и соломинкам:
- Держи, держи его!
Он не внёс пошлины, не показал паспорта!
Но течение несло лодку всё быстрее и быстрее, и оловянный солдатик уже увидел впереди свет, как вдруг услышал такой страшный шум, что струсил бы любой храбрец.
Представьте себе, у конца мостика вода из канавки устремилась в большой канал!
Это было для солдатика так же страшно, как для нас нестись на лодке к большому водопаду.
Но солдатика несло всё дальше, остановиться было нельзя.
Лодка с солдатиком скользнула вниз; бедняга держался по-прежнему стойко и даже глазом не моргнул.
Лодка завертелась...
Раз, два - наполнилась водой до краёв и стала тонуть.
Оловянный солдатик очутился по горло в воде; дальше больше...
вода покрыла его с головой!
Тут он подумал о своей красавице: не видать ему больше.
В ушах у него звучало:
Вперёд стремись, о воин,
И смерть спокойно встреть!
Бумага разорвалась, и оловянный солдатик пошёл было ко дну, но в ту же минуту его проглотила рыба.
Какая темнота!
Хуже, чем под мостками, да ещё страх как тесно!
Но оловянный солдатик держался стойко и лежал, вытянувшись во всю длину, крепко прижимая к себе ружьё.
Рыба металась туда и сюда, выделывала самые удивительные скачки, но вдруг замерла, точно в неё ударила молния.
Блеснул свет и кто-то закричал: "Оловянный солдатик!" Дело в том, что рыбу поймали, свезли на рынок, потом она попала на кухню, и кухарка распорола ей брюхо большим ножом.
Кухарка взяла оловянного солдатика двумя пальцами за талию и понесла в комнату, куда сбежались посмотреть на замечательного путешественника все домашние.
Но оловянный солдатик ничуть не загордился.
Его поставили на стол, и - чего-чего не бывает на свете!
- он оказался в той же комнате, увидал тех же детей, те же игрушки и чудесный дворец с прелестной маленькой танцовщицей.
Она по-прежнему стояла на одной ножке, высоко подняв другую.
Вот так стойкость!
Оловянный солдатик был тронут и чуть не заплакал оловом, но это было бы неприлично, и он удержался.
Он смотрел на неё, она на него, но они не обмолвились ни словом.
Вдруг один из мальчиков схватил оловянного солдатика и ни с того ни с сего швырнул его прямо в печку.
Наверно, это всё тролль подстроил!
Оловянный солдатик стоял охваченный пламенем: ему было ужасно жарко, от огня или любви - он и сам не знал.
Краски с него совсем слезли, он весь полинял; кто знает от чего - от дороги или от горя?
Он смотрел на танцовщицу, она него, и он чувствовал, что тает, но ещё держался стойко, с ружьём на плече.
Вдруг дверь в комнате распахнулась, ветер подхватил танцовщицу, и она, как сильфида, порхнула прямо в печку к оловянному солдатику, вспыхнула разом и - конец!
А оловянный солдатик растаял и сплавился в комочек.
На другой день горничная выгребала из печки золу и нашла маленькое оловянное сердечко; от танцовщицы же осталась одна розетка, да и та вся обгорела и почернела, как уголь.
Было когда-то двадцать пять оловянных солдатиков, родных братьев по матери - старой оловянной ложке, ружьё на плече, голова прямо, красный с синим мундир - ну, прелесть что за солдаты!
Первые слова, которые они услышали, когда открыли их домик-коробку, были: "Ах, оловянные солдатики!" Это закричал, хлопая в ладоши, маленький мальчик, которому подарили оловянных солдатиков в день его рождения.
И он сейчас же принялся расставлять их на столе.
Все солдатики были совершенно одинаковы, кроме одного, который был с одной ногой.
Его отливали последним, и олова немножко не хватило, но он стоял на своей ноге так же твердо, как другие на двух; и он-то как раз и оказался самым замечательным из всех.
На столе, где очутились солдатики, было много разных игрушек, но больше всего бросался в глаза дворец из картона.
Сквозь маленькие окна можно было видеть дворцовые покои; перед самым дворцом, вокруг маленького зеркальца, которое изображало озеро, стояли деревца, а по озеру плавали и любовались своим отражением восковые лебеди.
Всё это было чудо как мило, но милее всего была барышня, стоявшая на самом пороге дворца.
Она тоже была вырезана из бумаги и одета в юбочку из тончайшего батиста; через плечо у неё шла узенькая голубая ленточка в виде шарфа, а на груди сверкала розетка величиною с лицо самой барышни.
Барышня стояла на одной ножке, вытянув руки, - она была танцовщицей, - а другую ногу подняла так высоко, что наш солдатик её и не увидел, и подумал, что красавица тоже одноногая, как он.
"Вот бы мне такую жену!
- подумал он.
- Только она, как видно, из знатных, живёт во дворце, а у меня только и есть, что коробка, да и то в ней нас набито двадцать пять штук, ей там не место!
Но познакомиться всё же не мешает".
И он притаился за табакеркой, которая стояла тут же на столе; отсюда ему отлично было видно прелестную танцовщицу, которая всё стояла на одной ноге, не теряя равновесия.
Поздно вечером всех других оловянных солдатиков уложили в коробку, и все люди в доме легли спать.
Теперь игрушки сами стали играть в гости, в войну и в бал.
Оловянные солдатики принялись стучать в стенки коробки - они тоже хотели играть, да не могли приподнять крышки.
Щелкунчик кувыркался, грифель писал по доске; поднялся такой шум и гам, что проснулась канарейка и тоже заговорила, да ещё стихами!
Не трогались с места только танцовщица и оловянный солдатик: она по-прежнему держалась на вытянутом носке, простирая руки вперёд, он бодро стоял и не сводил с неё глаз.
Пробило двенадцать.
Щёлк!
- табакерка раскрылась.
Там не было табаку, а сидел маленький чёрный тролль; табакерка-то была с фокусом!
- Оловянный солдатик, - сказал тролль, - нечего тебе заглядываться!
Оловянный солдатик будто и не слыхал.
- Ну постой же!
- сказал тролль.
Утром дети встали, и оловянного солдатика поставили на окно.
Вдруг - по милости ли тролля или от сквозняка - окно распахнулось, и наш солдатик полетел головой вниз с третьего этажа, - только в ушах засвистело!
Минута - и он уже стоял на мостовой кверху ногой: голова его в каске и ружьё застряли между камнями мостовой.
Мальчик и служанка сейчас же выбежали на поиски, но сколько ни старались, найти солдатика не могли; они чуть не наступали на него ногами и всё-таки не замечали его.
Закричи он им: "Я тут!" - они, конечно, сейчас же нашли бы его, но он считал неприличным кричать на улице, он ведь носил мундир!
Начал накрапывать дождик; сильнее, сильнее, наконец хлынул ливень.
Когда опять прояснилось, пришли двое уличных мальчишек.
- Гляди!
- сказал один.
- Вон оловянный солдатик!
Отправим его в плавание!
И они сделали из газетной бумаги лодочку, посадили туда оловянного солдатика и пустили в канавку.
Сами мальчишки бежали рядом и хлопали в ладошки.
Ну и ну!
Вот так волны ходили по канавке!
Течение так и несло, - не мудрено после такого ливня!
Лодочку бросало и вертело во все стороны, так что оловянный солдатик весь дрожал, но он держался стойко: ружьё на плече, голова прямо, грудь вперёд!
Лодку понесло под длинные мостки: стало так темно, точно солдатик опять попал в коробку.
"Куда меня несёт?
- думал он.
- Да, это всё шутки гадкого тролля!
Ах, если бы со мною в лодке сидела та красавица - по мне, будь хоть вдвое темнее!"
В эту минуту из-под мостков выскочила большая крыса.
- Паспорт есть?
- спросила она.
- Давай паспорт!
Но оловянный солдатик молчал и ещё крепче сжимал ружьё.
Лодку несло, а крыса плыла за ней вдогонку.
У! Как она скрежетала зубами и кричала плывущим навстречу щепкам и соломинкам:
- Держи, держи его!
Он не внёс пошлины, не показал паспорта!
Но течение несло лодку всё быстрее и быстрее, и оловянный солдатик уже увидел впереди свет, как вдруг услышал такой страшный шум, что струсил бы любой храбрец.
Представьте себе, у конца мостика вода из канавки устремилась в большой канал!
Это было для солдатика так же страшно, как для нас нестись на лодке к большому водопаду.
Но солдатика несло всё дальше, остановиться было нельзя.
Лодка с солдатиком скользнула вниз; бедняга держался по-прежнему стойко и даже глазом не моргнул.
Лодка завертелась...
Раз, два - наполнилась водой до краёв и стала тонуть.
Оловянный солдатик очутился по горло в воде; дальше больше...
вода покрыла его с головой!
Тут он подумал о своей красавице: не видать ему больше.
В ушах у него звучало:
Вперёд стремись, о воин,
И смерть спокойно встреть!
Бумага разорвалась, и оловянный солдатик пошёл было ко дну, но в ту же минуту его проглотила рыба.
Какая темнота!
Хуже, чем под мостками, да ещё страх как тесно!
Но оловянный солдатик держался стойко и лежал, вытянувшись во всю длину, крепко прижимая к себе ружьё.
Рыба металась туда и сюда, выделывала самые удивительные скачки, но вдруг замерла, точно в неё ударила молния.
Блеснул свет и кто-то закричал: "Оловянный солдатик!" Дело в том, что рыбу поймали, свезли на рынок, потом она попала на кухню, и кухарка распорола ей брюхо большим ножом.
Кухарка взяла оловянного солдатика двумя пальцами за талию и понесла в комнату, куда сбежались посмотреть на замечательного путешественника все домашние.
Но оловянный солдатик ничуть не загордился.
Его поставили на стол, и - чего-чего не бывает на свете!
- он оказался в той же комнате, увидал тех же детей, те же игрушки и чудесный дворец с прелестной маленькой танцовщицей.
Она по-прежнему стояла на одной ножке, высоко подняв другую.
Вот так стойкость!
Оловянный солдатик был тронут и чуть не заплакал оловом, но это было бы неприлично, и он удержался.
Он смотрел на неё, она на него, но они не обмолвились ни словом.
Вдруг один из мальчиков схватил оловянного солдатика и ни с того ни с сего швырнул его прямо в печку.
Наверно, это всё тролль подстроил!
Оловянный солдатик стоял охваченный пламенем: ему было ужасно жарко, от огня или любви - он и сам не знал.
Краски с него совсем слезли, он весь полинял; кто знает от чего - от дороги или от горя?
Он смотрел на танцовщицу, она него, и он чувствовал, что тает, но ещё держался стойко, с ружьём на плече.
Вдруг дверь в комнате распахнулась, ветер подхватил танцовщицу, и она, как сильфида, порхнула прямо в печку к оловянному солдатику, вспыхнула разом и - конец!
А оловянный солдатик растаял и сплавился в комочек.
На другой день горничная выгребала из печки золу и нашла маленькое оловянное сердечко; от танцовщицы же осталась одна розетка, да и та вся обгорела и почернела, как уголь.