Из сказок "Тысяча и одна ночь" по изданию Ж.-Ш.Мардрюса.(1903г., Петербург)

днажды ночью халиф Гарун-аль-Рашид, страдая бессонницей, позвал своего визиря Джафара и сказал ему:
— Я желал бы найти себе этой ночью какое-нибудь развлечение!

И они переоделись купцами и в сопровождении меченосца Масрура вышли из дворца потайным ходом.
Дойдя до берега реки, они увидели старого лодочника, который собирался предаться сну.
И они сказали ему:
— О шейх, мы надеемся, что ты прокатишь нас по реке, чтобы мы могли насладиться свежестью ночного ветерка!

И вот тебе динарий за труд!
Но лодочник отвечал с ужасом:
— Разве вы не видите, что к нам приближается судно, на котором находится халиф со своей свитой, а стоящий на носу глашатай кричит: «Запрещается знатным и простолюдинам кататься по реке!

Виновный в нарушении приказа будет обезглавлен или повешен на мачте этого судна!»
Тут Шахразада увидела, что близится утро, и умолкла.
А когда наступила триста семидесятая ночь, она сказала:
огда Джафар сказал лодочнику:
— Вот тебе два динария.

Спрячь нас в лодке, чтобы мы могли видеть проезд халифа и его свиты.
И старик усадил их в лодку, накинув на них чёрное покрывало, чтобы никто не мог их заметить.
На приблизившемся судне они увидели прекрасного юношу на золотом троне.

По правую руку от него стоял человек, удивительно похожий на Джафара, а по левую руку - походивший на Масрура.
У подножия трона сидели двадцать певиц и столько же игральщиц на разных инструментах.
Тогда эмир воскликнул:
— О Джафар, что ты думаешь об этом?

Мой ум находится в страшном замешательстве.
Тем временем судно успело удалиться, и, когда все вышли из лодки, халиф сказал старику:
— О шейх мы чужестранцы и находимся здесь проездом; и мы любим развлекаться разными зрелищами.

Хочешь взять десять динариев и ждать нас завтра в это же время?
И лодочник согласился.
Когда же следующей ночью они вновь увидели судно, заливающее воду ярким светом огней, халиф сказал лодочнику:
— О шейх, возьми ещё десять динариев, и вези нас по следам судна, и не бойся ничего, потому что нас не увидят, так как они залиты светом, а мы будем в потемках.

И старый лодочник взял деньги и, трепеща от страха, начал бесшумно грести, держась следа судна.

Тут Шахразада заметила, что приближается утро, и умолкла.

А когда наступила триста семьдесят первая ночь, она сказала:
ни подъехали к парку, судно пристало к берегу и вся свита высадилась из него.

Старый лодочник незаметно причалил к берегу, и халиф со своими спутниками сошел на берег.
Они смешались с толпой людей, державших в руках зажженные факелы, но вскоре были замечены мамелюками, которые схватили их и привели к прекрасному юноше.

И он спросил:
— Как попали вы сюда, и что вам нужно здесь?
Они же отвечали:
— Мы иностранные купцы и пришли сюда, не зная, что вход в этот сад воспрещен.
И юноша сказал:
— Если вы чужие в Багдаде, не бойтесь ничего!

Не то я бы велел отрубить вам головы!
Будьте сегодня нашими гостями!
И они последовали за всеми и прибыли в великолепный дворец.
И когда все насладились едой и напитками, юноша ударил по столу золотой палочкой.

Тотчас в глубине залы распахнулись двери, и в неё вошли два негра, держа на плечах ложе из слоновой кости, на котором сидела прекрасная молодая невольница.
Она взяла лютню и заиграла с таким искусством, что присутствующие обезумели от восторга.

Потом она запела своим дивным голосом песнь о разлуке и любви.
Когда удивительный юноша услышал эту песнь, он вскрикнул, разорвал свои усеянные алмазами одежды и лишился чувств.
И халиф, Джафар и Масрур успели заметить, что тело молодого человека носит следы ударов палки и кнута.

Вскоре, однако, юноша пришёл в себя.
Он заметил, что трое приглашенных удивлённо разговаривают вполголоса, и сказал им:
— Почему этот удивлённый вид и этот шепот?
И Джафар ответил:
— Мой товарищ сказал мне, что он объехал все страны и посетил много знаменитых людей и царей, но нигде не встречал человека столь великодушного, как наш хозяин.

И он почувствовал изумление, видя, что ты разорвал платье, стоящее не менее десяти тысяч динариев.
Тут Шахразада заметила приближение утра и скромно умолкла.
А когда наступила триста семьдесят вторая ночь, она сказала:
товарищ мой был безмерно удивлен, заметив на твоём теле рубцы и следы ударов розги и кнута!

И он страстно желает узнать, благодаря какому приключению ты был подвергнут такому испытанию.
При этих словах молодой человек улыбнулся и сказал:
— Знайте, о господа мои, что я не халиф, а сын главы багдадских ювелиров.

Зовут меня Мохаммад-Али, и мой отец оставил мне в наследство много золота, серебра, драгоценных камней, а кроме того лавки и склады.
И однажды у дверей моей лавки остановилась молодая девушка в сопровождении трех других, и все они были подобны лунам.

Девушка вошла в мою лавку и спросила:
— Найдется ли среди твоих драгоценностей какая-нибудь красивая вещица, которая могла бы удовлетворить моему вкусу?
И тогда я вспомнил о маленьком ожерелье, за которое отец мой заплатил сто тысяч динариев и которое я хранил в драгоценном ящичке, оберегая от всех любопытных взоров.

И я открыл его с разными церемониями перед молодой девушкой, говоря при этом:
— Не думаю, чтобы нашлось что-нибудь подобное этому у царей или султанов, как у малых, так и у великих!
Когда девушка окинула взглядом это ожерелье, она воскликнула:
— Вот чего я желала всю жизнь!

И она сказала, что к назначенной мною цене в сто тысяч динариев прибавит ещё пять тысяч динариев, чтобы ожерелье стало её собственностью.
Потом она улыбнулась и добавила:
— Я буду вечной твоей должницей из благодарности.

Затем она быстро встала, вскочила на своего мула с удивительной легкостью и сказала мне:
— О господин мой, не хочешь ли сейчас же отправиться со мною в мой дом с этим ожерельем и получить за него деньги?

Верь мне, что для меня этот день, благодаря тебе, сделался слаще молока!
Не желая противоречить ей, я приказал моим слугам запереть лавку и последовал за молодой девушкой до самого её дома.
Тут Шахразада увидела, что близится утро, и умолкла.

Но когда наступила триста семьдесят третья ночь, она сказала:
Тут я передал ей ожерелье, после чего она отправилась в свои покои, попросив меня дожидаться прихода менялы, который должен был выплатить причитавшиеся мне деньги.

И тут ко мне подошла служанка и сказала:
— О господин мой, госпожа моя просит тебя войти в приёмную залу.
И не успел я войти, как в глубине залы поднялся тяжелый занавес, и четыре молодых невольницы внесли золотой трон, на котором сидела молодая девушка с ожерельем на шее.

При виде её непокрытого лица я почувствовал, что сердце моё усиленно забилось.

А она сделала знак слугам удалиться и сказала:
— О ювелир Мохаммад-Али, знай, что я сестра великого визиря Джафара, что я люблю тебя и что я воспользовалась этим ожерельем только для того, чтобы заставить тебя прийти в мой дом.

Услышав эти слова, я воскликнул:
— Клянусь Аллахом, о госпожа моя, я не виноват.
Ты сама была так великодушна, что приблизила меня к вратам твоего гостеприимства!
Она же ответила:
— Ты не должен упрекать себя ни в чем; я полная госпожа над своими поступками.

Но скажи, хочешь ли ты взять меня к себе в качестве законной жены?
И я воскликнул:
— Конечно!
Тогда она послала за кади и свидетелями.
И тотчас же был написан наш брачный договор, и после нас оставили одних.

Невольники принесли нам напитки, кубки и лютни, и мы пили вдвоем, пока не прояснились наши души!
Тогда она взяла лютню и запела о радостях любви.
А когда она кончила свою песнь, я взял у неё лютню и выразил ей стихами мою любовь.

После этого мы увидели, что пора позаботиться о постели.
Тогда я взял её на руки...
Дойдя до этого места рассказа, Шахразада увидела, что близится утро, и умолкла.
А когда наступила триста семьдесят четвертая ночь, она сказала:
положил на роскошное ложе, которое приготовили для нас её невольницы, и до самого утра держал её в своих объятиях, как держат сложив в руке его крылья!

И так я провел целый месяц без всякого перерыва, позабыв обо всех моих делах и о моей лавке.
Но в первый день второго месяца супруга сказала мне:
— Я должна уйти из дому на несколько часов, и я умоляю тебя не вставать с постели, пока я не вернусь домой.

И я поклялся ей в том, что я не двинусь с места.
Но не успела она выйти из дому, как в комнату вошла старуха и после приветствий сказала мне:
— О господин мой Мохаммад, супруга эмира правоверных Сетт-Зобейда посылает меня к тебе, чтобы пригласить тебя во дворец, так как она желает видеть тебя и услышать твой голос.

И советую тебе не медлить ни минуты, если ты не хочешь нажить себе врага!
Эти слова заставили меня выйти из дому, несмотря на клятву, которую я дал моей супруге.
Когда Сетт-Зобейда увидела меня, она улыбнулась и сказала:
— Поистине, нисколько не преувеличивали те, которые описывали твои прекрасные манеры и твою изысканную речь.

Я желала собственными глазами убедиться в выборе сестры Джафара.
Благодарю, что ты пришёл ко мне.
Теперь поспеши вернуться домой раньше возвращения твоей супруги, чтобы она не подумала, что я хотела лишить её твоей любви!

Тогда я поцеловал землю между рук её и вышел из дворца.
Когда же я пришёл домой, жена моя уже вернулась.
И она закричала:
— Изменник!
Ты не сдержал своей клятвы и отправился к Сетт-Зобейде!

Но погоди, ты расплатишься за неё и за себя!
И она захлопала в ладоши, и тотчас прибежал начальник евнухов её дома, и она сказала ему:
— Отруби сейчас же голову этому изменнику и лгуну!

И евнух обнажил свой меч, завязал мне глаза и приготовился отрубить мне голову.
Тут Шахразада заметила приближение утра и умолкла.
А когда наступила триста семьдесят пятая ночь, она сказала:
о в эту минуту в комнату вошли невольницы и сказали:
— О госпожа наша, прости его, потому что он не понимает всей важности своего проступка.

Он не знал, что ничто не могло быть тебе столь неприятно, как его посещение твоего врага!
И она ответила:
— Хорошо, но я хочу оставить ему неизгладимую память его вины!
И по её приказу евнух взял кнут и дал мне пятьсот ударов по наиболее чувствительным частям моего тела.

Вот от чего рубцы и шрамы, которые вы видели на моём теле.
Когда истязание кончилось, она велела выбросить меня на улицу.
И когда я пришёл в сознание, я нашёл искусного знахаря с легкой рукой, и он при помощи мазей и бальзамов залечил раны на моём теле и вернул мне здоровье.

Тогда я продал все свои товары из лавки и купил юных мамелюков и судно, на котором вы видели меня этой ночью.
И в компании друзей, один из которых был похож на Джафара, а другой на Масрура, я стал кататься по реке, отдаваясь иллюзии, что я халиф правоверных.

Так я хотел отогнать от себя тяжелые мысли, преследовавшие меня с того дня, когда жена жестоко истязала меня.
Тогда Гарун-аль-Рашид попросил юношу разрешить ему и его товарищам удалиться.
Вернувшись в свой дворец, он приказал привести к нему хозяина корабля.

Когда того привели, он был до крайности изумлен, узнав в своем госте халифа, а тот спросил:
— О Мохаммад-Али, желаешь ли ты, чтобы жена твоя вернулась к тебе, несмотря на её проступок?
И он ответил:
— Все, что исходит из рук халифа, будет для меня милостью!

Тогда халиф приказал Джафару привести сестру его, и, когда та явилась, он сказал ей:
— Пусть прошлое остается прошлым, а в настоящем я желаю отдать тебя этому юноше в жёны!
И халиф повелел позвать кади и свидетелей и написать брачный договор, который на этот раз соединил молодых людей самым прочным образом, укрепляя за ними совершенное счастье.