ассказывают, что в городе Каире жил сапожник Мааруф, и была у него жена Фатима по прозвищу эль-Уре, ибо она была сварливая любительница всяких дрязг.
Мужа своего она держала под каблуком, он же боялся её нрава и очень страдал от неприятностей, которые она устраивала ему.
Весь заработок свой он отдавал жене, и много приходилось бедняге выносить от неё.
И вот однажды сказала она ему:
— Мааруф, я желаю, чтобы ты принёс мне сегодня вечером кенафы с мёдом.
Он же ответил:
— Если Аллах Всемогущий дарует мне деньги на это, то я исполню твою просьбу.
Она же возразила.
Мне нет дела до того, поможет тебе Аллах или нет, но только смотри, не возвращайся домой без кенафы с мёдом!
Но сапожник, просидев в своей лавке до обеда, не получил никакой работы.
И когда, охваченный отчаянием, проходил он мимо лавки пирожника, тот спросил его:
— О чём печалуешься ты, Мааруф?
Что случилось с тобою?
Тогда Мааруф рассказал ему свою историю, а пирожник сказал:
— Не огорчайся!
Сколько фунтов кенафы нужно тебе?
Он ответил:
— Пять.
Тогда пирожник отвесил ему пять фунтов и сказал:
— Масло у меня есть, а мёда нет; вместо него можно взять патоки, которая ёще лучше, чем мёд.
И сапожник, которому было неловко, что пирожник даёт ему в долг, согласился на это.
Когда же он пришёл домой, его жена, увидав, что кенафа полита патокой, крикнула:
— Как посмел ты поступить наперекор желанию моему и полить ее патокой?
И она швырнула ему кенафу в лицо и дала такую пощечину, что выбила у него зуб.
Тогда башмачник рассердился и слегка ударил её разок по голове, а потом сам принялся за кенафу.
Она же, увидав это, сказала:
— Да проглотишь ты яд, который разъест внутренности твои!
Он же ответил:
— Если будет на то воля Аллаха, я принесу тебе завтра кенафы на меду.
Она же проклинала его и бранилась до утра.
А наутро сапожник после утренней молитвы открыл лавку свою.
Но едва успел он усесться в ней, как явились к нему два посланца от кади и сказали:
— Иди дать ответ кади, ибо жена твоя пожаловалась на тебя!
И он пошёл с ними, и явился к кади; и там увидел он жену свою с перевязанной рукой и запятнанным кровью покрывалом.
И кади спросил его:
— Человек, как мог ты так избить эту женщину, и сломать ей руку, и выбить ей зубы?
Мааруф же в ответ рассказал кади всё, как было.
Тогда кади, который был добрым человеком, дал ему мелкую монету и сказал:
— Возьми это, купи ей кенафы на меду и помирись с ней.
И они ушли примирённые, и жена пошла в одну сторону, а муж направился к своей лавке и уселся там.
Но вскоре подошёл к нему какой-то незнакомый человек и сказал:
— О Мааруф, спрячься где-нибудь, ибо жена твоя пожаловалась на тебя высшему судилищу, и палач сейчас явится сюда за тобой!
Услышав это, Мааруф запер свою лавку и бросился бежать по направлению к городским воротам.
И когда добежал он до выгребных ям, вдруг полил такой сильный дождь, словно разверзлись хляби небесные, и бедный Мааруф промок до костей.
И подавленный всеми обрушившимися на него бедствиями, он воскликнул:
— Куда скрыться мне от этой злой и коварной женщины?
О Аллах, пошли мне кого-нибудь, кто бы перенёс меня в далёкую страну, куда она не знает дороги!
И в это время вдруг разверзлась старая стена, и из неё вышел человек огромного роста, при виде которого мороз пробежал по коже, и сильный страх наполнил душу его.
И великан спросил объятого страхом Мааруфа:
— Зачем потревожил ты меня?
Уже двести лет обитаю я в этом месте, и никто не вёл себя, как ты.
Скажи мне желание своё, и я исполню его, ибо сердце моё прониклось состраданием.
И Мааруф рассказал ему всю свою историю, от начала и до конца.
Выслушав её, джин спросил:
— И ты хочешь перенестись в страну, куда жена твоя не знает дороги?
И он ответил:
— Да.
Тут Шахразада заметила, что близок рассвет, и умолкла.
А когда наступила девятьсот восемьдесят пятая ночь, она сказала:
огда джин сказал ему:
— Влезай ко мне на плечи!
И когда Мааруф исполнил это приказание, джин взвился в воздух.
И он летел с ним до утренней зари, а потом спустил на вершину горы и сказал:
— Сойди вниз и увидишь город, в который жена твоя не знает дороги.
После этого джин исчез, а Мааруф спустился к подножию горы и увидел перед собой большой город с высокими стенами.
И он вошёл в городские ворота, и жители с любопытством оглядывали его.
Наконец, один из толпы спросил его:
— Из какой ты страны?
И сапожник ответил:
— Из города Каира, и я ушёл оттуда вчера.
Тогда все стали смеяться над ним, говоря:
— Человек, не сошёл ли ты с ума?
От Каира до нашего города целый год пути!
И одни разглядывали его как какого-нибудь невиданного зверя; а другие же называли его лжецом и насмехались над ним.
В это время подъехал к нему на муле некий купец и сказал:
— Пойдём со мной, дабы этот народ, не знающий стыда, не причинил тебе какого-либо зла.
И он привёл его в большой дворец и, усадив в приемной зале, убранной с истинно царским великолепием, спросил:
— Брат мой, как зовут тебя?
И он ответил:
— Я Мааруф, сапожник с Красной улицы Каира.
Тогда купец спросил:
— Не знаешь ли ты тогда шейха Ахмеда, бакалейщика?
И он ответил:
— Это сосед мой, у него трое сыновей: Мустафа, Магомет и Али.
Мустафа теперь учитель; Магомет стал бакалейщиком, и жена его родила ему мальчика по имени Гохан.
Младший же Али был другом детства моего.
Нередко мы переодевались христианскими мальчиками и заходили в церкви, чтобы украсть книги назареян.
Продав их, мы покупали себе чего-нибудь съестного.
Но однажды назареяне поймали нас с поличным.
Тогда отец Али всыпал ему хорошую порцию розог, а тот после этого убежал из дома и пропал, и вот уж много лет никто не имеет о нём никаких известий!
Тогда купец сказал:
— Я и есть Али, сын бакалейщика, шейха Ахмеда, а ты - мой прежний товарищ, о Мааруф!
И они радостно приветствовали друг друга, после чего Мааруф рассказал Али свою историю.
Тогда купец сказал:
— Если ты будешь говорить: «Я бедный сапожник, и эфрит принёс меня сюда», никто тебе не поверит.
Но я скажу тебе, что ты должен делать.
Завтра утром я дам тебе тысячу динариев, мула и невольника, который будет сопровождать тебя до ворот купеческого рынка.
Когда же ты приедешь к этим воротам, я буду уже там.
И я почтительно поклонюсь тебе и буду выказывать тебе всяческий почёт, и на все лады превозносить тебя.
Тут завяжется разговор, и сколько бы я ни спрашивал тебя: «Привез ли ты таких-то и таких-то тканей?», ты должен всякий раз отвечать: «Множество».
И я буду всячески восхвалять тебя и скажу купцам: «Дайте ему склад и лавку!» И я буду выдавать тебя за богатого и щедрого человека; и если подойдёт к тебе нищий, дай ему несколько мелких монет, чтобы они убедились в твоём великодушии.
Затем я приглашу купцов в дом свой, чтобы вы познакомились и сошлись друг с другом и чтобы ты мог покупать и продавать, брать взаймы и отдавать, как делал это я.
И через короткое время ты сделаешься богачом.
Тут Шахразада заметила, что брезжит утро, и умолкла.
А когда наступила девятьсот восемьдесят шестая ночь, она сказала:
наутро Али дал ему тысячу динариев, и Мааруф сел на мула и доехал до ворот купеческого рынка, где среди других купцов сидел Али.
Как только Али увидел его, он вскочил и воскликнул:
— О братья мои, купец Мааруф делает нам честь обществом своим!
Затем Али стал поочерёдно отводить в сторону купцов, говоря им:
— Богатство его, его отца и его предков славится среди купцов Каира.
И он известен также своим великодушием и щедростью.
Тогда один купец спросил Мааруфа:
— Быть может, ты привёз жёлтого сукна?
И он ответил:
— Да, множество!
А другой спросил:
— А кроваво-красного?
И он ответил:
— Множество!
И о чём бы ни спрашивали его купцы, он отвечал им:
— Да, множество!
И когда подошёл к нему нищий, он дал ему целую горсть золота.
И купцы в изумлении говорили:
— Если бы он не был страшно богат, он не дал бы ему золота!
А нищий рассказал о своём счастье своим товарищам, и они стали один за другим подходить к Мааруфу.
И каждому он давал по горсти золота, пока не роздал всех динариев, которые дал ему Али.
Тогда он сказал купцам:
— Как желал бы я иметь ещё тысячу динариев, чтобы раздать в виде милостыни, пока не прибудет моя поклажа!
Тут Шахразада увидела, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила девятьсот восемьдесят седьмая ночь, она сказала:
тогда один из купцов дал их Мааруфу.
А тот снова стал подавать каждому, просившему у него деньги.
И все купцы изумлялись его великодушию и щедрости.
Затем он обратился к другому купцу и у него также занял тысячу динариев, чтобы раздать нищим.
И прежде, чем заперли ворота купеческого рынка, он взял в долг еще шесть тысяч динариев, говоря каждому, у кого занимал:
— Когда прибудет моя поклажа, ты возьмёшь из неё золота или тканей, сколько пожелаешь!
Так проходил день за днём, и вскоре он занял у разных людей уже целых шестьдесят тысяч динариев, а о караване его не было ни слуху, ни духу.
Тогда купцы стали беспокоиться о деньгах своих и сказали:
— Долго ли намерен он ещё занимать у нас деньги и раздавать их бедным?
И они отправились к царю и рассказали ему все происшедшее.
Царь же этот отличался жадностью и алчностью, так что мог бы превзойти в этом самого Ашаба.
И когда он услышал о такой щедрости, его обуяла жадность, и он сказал визирю своему:
— Если бы купец этот не был очень богат, то он не мог бы выказывать такой щедрости.
Несомненно, караван его рано или поздно прибудет, и тогда все эти купцы окружат его, и он раздаст им много денег.
Но я более заслуживаю богатства, чем они, и потому я желаю завязать с ним дружбу и выказать ему расположение, дабы я мог, когда прибудет поклажа его, получить то, что иначе получили бы купцы.
И я хочу также женить его на дочери моей, дабы богатство его присоединилось к моему.
Визирь же возразил:
— О царь времён, мне кажется, что он просто обманщик.
Тут Шахразада увидела, что близко утро, и умолкла.
А когда наступила девятьсот восемьдесят восьмая ночь, она сказала:
