Приключение Гассана Аль-Басри
у семи принцесс был дядя Абд-аль-Каддус, брат их отца, который особенно любил старшую из сестёр.
Он подарил ей наполненный благовониями мешочек и сказал, что их надо зажечь, когда понадобится его помощь.
И старшая сестра подумала, что, быть может, дядя и выведет бедного Гассана из затруднения.
И она взяла щепоть благовоний, бросила их на уголья и мысленно призвала своего дядю.
Как только над жаровней показался дым, тотчас же поднялось облако пыли, и из него появился сидящий на белом слоне шейх Абд-аль-Каддус.
И молодая девушка бросилась к нему на шею, поцеловала у него руку, после приветствий рассказала ему историю Гассана и прибавила:
— И я прошу тебя сказать нашему брагу, каким путём мог бы он добраться до островов Вак-Вак.
При этих словах шейх покачал головою и сказал Гассану:
— Знай, сын мой, что ты напрасно мучаешься.
Тебе невозможно ехать на острова Вак-Вак, хотя бы вся летучая кавалерия джинов, бродячие кометы и крутящиеся планеты пришли к тебе на помощь!
На этих островах живут амазонки-девственницы, а царствует там отец твоей жены, царь Дженистана.
От этих островов, куда никто не ездил, отделяют тебя семь обширных морей, семь бездонных долин и семь гор без вершин.
И находятся эти острова на краю света, и за ними уж не имеется ничего известного!
Поэтому я думаю, что всего благоразумнее было бы тебе вернуться домой или же остаться здесь с твоими сёстрами, которые прелестны!
Что же касается островов Вак-Вак, то забудь и думать о них!
Услышав слова шейха, Гассан пожелтел, как шафран, а принцессы зарыдали.
При виде всего этого старик и сам растрогался.
Сочувствуя их горю, он повернулся к жалобно стонавшим принцессам и сказал им грубоватым голосом:
— Замолчите!
И принцессы удержали вылетавшие у них из горла стоны и с тоской ждали, что скажет им дядя.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила пятьсот семьдесят пятая ночь, она сказала:
огда Абд-аль-Каддус положил руку на плечо Гассана и сказал ему:
— Сын мой, мужайся!
С помощью Аллаха я поправлю твоё дело.
И шейх посадил Гассана позади себя на громадного белого слона, и тот, быстрый как сверкающая молния, углубился в пространство, пожирая под своими ногами расстояние.
И в три дня и три ночи пролетели они путь, на который требуется семь лет.
И прилетели они к голубой горе, все окрестности которой были также голубые, а посреди той горы находилась пещера, запертая дверью из голубой стали.
Абд-аль-Каддус постучался в эту дверь, и из пещеры вышел голубой негр, державший в одной руке голубую саблю, а в другой - голубой щит.
Шейх быстро вырвал это оружие из рук негра, и тот пропустил их.
Тогда прошли они по широкой галерее к двум громадным золотым дверям.
Шейх велел Гассану подождать и исчез за одной дверью.
Через час он вернулся, держа за повод голубую лошадь, осёдланную и взнузданную во всё голубое, и приказал Гассану сесть на неё.
И он отворил вторую дверь, и увидели они перед собою громадное голубое пространство.
И сказал шейх Гассану:
— Решаешься ли ты ехать и встретить бесчисленные опасности, тебя ожидающие?
И Гассан ответил:
— Я предпочитаю тысячу раз встретить смертельную опасность, лишь бы не страдать от мук разлуки!
Тогда шейх дал Гассану письмо, на котором голубыми чернилами написано было: «Славному и знаменитому шейху, господину нашему, достоуважаемому Отцу Перьев!»
Потом Абд-аль-Каддус сказал:
— Твоя лошадь привезёт тебя к чёрной пещере в чёрной горе.
Тогда слезай, пусти лошадь одну в эту пещеру и ты увидишь, что из дверей выйдет чёрный старик в чёрной одежде с длинной белой бородой.
Это и есть Отец Перьев.
Он один на всей земле может помочь тебе в твоём безумно отважном предприятии!
Поэтому ты должен расположить его к себе.
Поцелуй у него руку, передай это письмо и повинуйся ему во всём.
И Гассан простился с Абд-аль-Каддусом, пришпорив голубого коня.
И тот заржал и полетел как стрела!
И в течение десяти дней Гассан предоставлял коню лететь, как ему угодно; и летел он так, что не могли обогнать его ни птицы, ни вихри.
И пролетел он пространство, которое можно было бы пробежать только в десять лет времени.
Наконец, прибыл он к подошве чёрных гор, вершины которых были невидимы.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила пятьсот семьдесят шестая ночь, она сказала:
риближаясь к этим горам, конь стал замедлять полёт свой и долетел до входа в чёрную пещеру среди скал, которые были чернее ночи.
И он слез с коня, пустил его в пещеру и сел ждать у входа.
И вышел к нему почтенный старец, Отец Перьев.
Гассан бросился на колени перед ним, поцеловал у него руки и подал письмо Абд-аль-Каддуса.
И тот сделал знак, чтобы Гассан следовал за ним, и повёл его в пещеру.
И пришли они в зал: в каждом из четырёх углов его было по старику в чёрном одеянии.
Вокруг каждого было семь учеников, которые переписывали рукописи, читали и размышляли.
И все приветствовали Отца Перьев, а он велел Гассану рассказать о своих приключениях.
И всё время, пока он рассказывал, мудрецы не прерывали его, но, когда он окончил, все воскликнули:
— О почтеннейший учитель, участь этого молодого человека достойна жалости, быть может, мы поможем ему?
Услышав эти слова, Гассан бросился к ногам шейха, покрыл голову полой его одежды и, обвив его колени руками, умолял возвратить ему супругу и детей.
И поцеловал он также руки всех шейхов, которые присоединили свои мольбы к его мольбам, прося своего учителя, Отца Перьев, сжалиться над несчастным!
И шейх ответил:
— Клянусь Аллахом!
Не видел я ранее человека, который так пренебрегал бы жизнью своей.
Он не знает, чего хочет и что его ожидает, этот безумно смелый человек.
Но я хочу сделать для него всё, от меня зависящее!
И, сказав это, Отец Перьев целый час предавался размышлению среди почтительных учеников своих, а потом сказал Гассану:
— Прежде всего, я дам тебе нечто, могущее предохранить тебя от опасности.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила пятьсот семьдесят седьмая ночь, она сказала:
он вырвал из бороды своей клок волос и сказал:
— Когда будешь находиться в опасности, тебе стоит только сжечь этот клок волос, и я немедленно явлюсь к тебе на помощь!
Потом он ударил в ладоши, и тотчас же явился крылатый эфрит.
И Отец Перьев сказал Гассану:
— Садись, сын мой, на спину к этому эфриту, и он перенесёт тебя в область облаков, а оттуда опустит тебя на землю из белой камфары.
Дальше тебе придётся идти одному.
И когда выйдешь ты из края белой камфары, перед тобою будут острова Вак-Вак.
Там Аллах позаботится о тебе!
Тогда Гассан снова поцеловал руки Отца Перьев, сел на плечи эфрита и поднялся с ним на воздух.
И тот отнёс его в область облаков, а оттуда спустился в край белой камфары, оставил его там и исчез.
И Гассан пошёл по блестящей и ароматной поверхности, а потом по густой траве.
И наткнулся он в ней на что-то очень большое и увидел, что это ухо великана.
И разбуженный великан зарычал, поднялся и подхватил Гассана за шею.
И держал он его на весу, как сокол держит в когтях воробья, собираясь приплюснуть к земле и искрошить ему кости.
Но Гассан, поняв, что его ожидает, стал отбиваться изо всех сил и закричал:
— Ах, кто спасёт меня?
О великан, сжалься надо мною!
Услышав эти крики Гассана, великан сказал:
— О Аллах!
Недурно поёт эта птичка!
Мне нравится её щебетанье!
Отнесу-ка я её нашему царю!
И осторожно держа его за ногу, чтобы не помять, он вошёл в густой бор, где посреди лужайки сидел на камне царь великанов.
Вокруг него стояла стража из пятидесяти великанов ростом в пятьдесят локтей.
И тот, который держал Гассана, подошёл к царю и сказал:
— О царь наш, вот птичка, которую я поймал за лапку и принёс тебе, потому что она приятно щебечет.
И ударив Гассана слегка по носу, он сказал:
— Спой-ка царю!
А Гассан, не понимая языка, на котором говорил великан, подумал, что настал его последний час.
И он стал отбиваться, крича:
— Ах, кто меня спасёт?
Ах, кто избавит меня?
Царь же затрясся от радости и сказал великану:
— Эта птичка прелестна!
Скорее посади её в клетку и повесь в комнате моей дочери, чтобы птичка развлекала её своим пением и щебетаньем.
Тогда великан посадил Гассана в клетку и поставил ему туда две большие чашки: одну для пищи, другую для воды.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила пятьсот семьдесят восьмая ночь, она сказала:
|