Приключение Гассана Аль-Басри
просунул он в клетку две жёрдочки, чтобы он мот петь и прыгать, и отнёс клетку в комнату царской дочери и повесил у изголовья девицы.
Когда царская дочь увидела Гассана, она восхитилась его лицом и красивыми формами.
Чтобы приручить его, она говорила нежным голосом, хотя Гассан не понимал ничего из её разговора.
И однажды царевна вынула Гассана из клетки, чтобы вычистить её, а ему переменить одежду.
И когда раздела его, то увидела, что он сложен совершенно так же, как великаны её отца, хотя всё было у него несравненно меньших размеров.
И подумала она:
«О Аллах!
Никогда до этого дня не видела я таких птиц».
И она стала вертеть его во все стороны и заметила, что он волнуется от её прикосновений.
И, желая ответить ему тем же, она прижала его к себе и стала ласкать его, как человека, и предлагать ему тысячу разных вещей не словами, потому что птица не могла бы понять, но знаками и действиями.
И с того часа Гассан сделался близким другом царской дочери.
Но, несмотря на то, что ему хорошо жилось в клетке, Гассан не забывал цели своего путешествия, которая, как он знал, была уже недалека!
Чтобы выйти из затруднительного положения, он охотно обратился бы к волшебному барабану и к данному ему мудрецом пучку волос.
Однако, переменяя ему платье, дочь царя великанов отняла у него эти драгоценные предметы.
И каждый раз, как он требовал барабан, ему отвечали страстными ласками, и каждый раз, как он просил отдать ему пучок волос, великанша заключала его в свои объятия, так что через несколько дней он пришёл в такое состояние, что боялся подать малейший знак сделать какое бы то ни было движение, опасаясь нападения ужасной великанши.
И положение Гассана не менялось; он лишь худел и желтел в своей клетке, не зная, на что решиться.
И вот однажды великанша после удвоенных ласк заснула, держа его в объятиях, и выпустила его.
Гассан тотчас же бросился к сундуку, где лежали его вещи, взял пучок бороды и сжёг один из волосков, мысленно призывая Отца Перьев.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила пятьсот семьдесят девятая ночь, она сказала:
задрожал дворец, и одетый во всё чёрное шейх вышел из-под земли перед Гассаном и спросил его:
— Что тебе нужно?
И рассказал ему Гассан всё, что делал со времени прибытие своего в край белой камфары, и прибавил:
— И клянусь Аллахом, если я хотя бы один день ещё останусь при этой великанше, душа моя вылетит у меня из носа!
Шейх же сказал ему:
— Я предупреждал тебя о том, что тебе придётся испытать!
И учти, что на островах Вак-Вак волосы мои потеряют свою силу, и ты будешь предоставлен одним средствам своим.
А Гассан ответил:
— Всё равно, я должен идти искать жену мою!
Тот, кому суждено жить десять лет, не умрёт на девятом году!
Если судьбе угодно, чтобы я умер на этих островах, то пусть так будет.
Поэтому, умоляю тебя, достопочтенный шейх, укажи мне туда путь!
Тогда, вместо всякого ответа, шейх взял его за руку и сказал ему:
— Закрой глаза и открой их!
И закрыл Гассан глаза; а потом тотчас снова открыл их.
И увидел он себя на берегу острова, где гальки были самоцветными камнями разных цветов.
Из прибрежных камней и морской пены появились стаи больших белых птиц.
Вся стая налетела на него вражеским вихрем, грозно стуча клювами и махая крыльями.
Из горла всех этих пернатых вылетел глухой, тысячу раз повторяемый крик, в котором Гассан различил, наконец, слоги «Вак-Вак» - название этих островов.
И услышал он глухой рокот под ногами и увидел вдали разраставшееся облако, из которого постепенно выступали, блестя на солнце, концы копий, верхушки шлемов и воинские доспехи.
Амазонки!
То были воительницы, сидевшие на рыжеватых кобылицах с длинными хвостами.
Вооружённые как для битвы, воительницы держали каждая по тяжёлой сабле на боку, по длинному копью в одной руке и по множеству страшного оружия в другой, а под ними было по четыре дротика.
И когда они увидели Гассана, все вдруг остановили своих бешено скакавших кобылиц.
И широкие ноздри трепетавших от бега животных дрожали в лад с трепетавшими ноздрями воительниц; а открытые лица, смотревшие из-под шлемов, были прекрасны, как луны; а округлые и тяжёлые крупы их продолжали рыжие крупы кобылиц и сливались с ними; а длинные, волнистые волосы, тёмные, светлые и чёрные, смешивались с волосами хвостов и грив; а металлические шлемы и изумрудные панцири сверкали на солнце, не сгорая.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила пятьсот восьмидесятая ночь, она сказала:
подошла к нему амазонка, ростом выше остальных и с лицом, скрытым опушённым забралом.
И Гассан бросился к её ногам и сказал:
— О госпожа моя, сжалься над несчастным, который разыскивает свою жену и детей!
Услышав это, всадница приказала знаком своим воительницам удалиться.
Она внимательно посмотрела на Гассана, а потом подняла забрало.
Увидав её лицо, Гассан громко вскрикнул: вместо молодой женщины, он увидел некрасивую старуху, у которой толстый нос был, как баклажан, брови кривые, щёки морщинистые и отвислые, глаза косые, и казалось, что в каждом из девяти углов её лица сидело по бедствию!
Чтобы не видеть этого безобразия, Гассан закрылся полою своей одежды.
Старуха же приняла это за знак уважения; её тронула такая почтительность, и она сказала:
— О чужестранец!
С этой минуты ты будешь пользоваться моим покровительством!
Однако необходимо, чтобы тебя никто не видел на этом острове!
И она ушла, а несколько минуть спустя возвратилась с панцирем, саблей, шлемом и другим оружием, ни в чём не отличавшимся от амазонского.
И подала она всё это Гассану, который переоделся и рассказал затем о своих приключениях, не опуская ни малейшей подробности.
Когда старуха узнала всё о Гассане и увидела его горе, она сказала ему:
— Клянусь тебе, о Гассан, что и мать не принимает такого участие в своём ребёнке, какое я принимаю в тебе.
Быть может, твоя жена находится среди амазонок.
Завтра я покажу тебе их всех нагими в море.
Все они пройдут перед тобою, чтобы ты мог различить среди них свою супругу!
И успокоила она его, утверждая, что таким путём он найдёт красавицу Сияние!
И провела она с ним целый день, водила его по острову и заставляла его любоваться на все тамошние чудеса.
И полюбила она его великою любовью и говорила ему:
- Успокойся, дитя моё!
Я держу тебя в глазах моих.
И если бы ты попросил, я от всего сердца отдала бы тебе всех моих воительниц, которые все молоды и девственницы!
Гассан же ответил ей:
— О госпожа моя, клянусь Аллахом, только смерть заставит меня покинуть тебя.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила пятьсот восемьдесят первая ночь, она сказала:
а другой же день, согласно обещанию, старуха явилась во главе своих воительниц.
Переодетый амазонкой Гассан сидел на скале, возвышавшейся над морем.
И по знаку военачальницы, воительницы сбросили оружие и панцири и явились во всей блестящей и стройной красоте.
И вышли девушки из своих одежд, как лилии из своих листьев и розы из шипов.
Белые и лёгкие, окунулись они в море.
И пена морская смешалась с их распущенными волосами, а волны, поднимаясь, продолжали возвышение их девственных крупов.
И казались они лепестками, брошенными на поверхность воды.
Но среди стольких гибких станов, чёрных очей, белых зубов, волос всех оттенков и крупов Гассан, как ни смотрел, не узнал несравненной красоты возлюбленной красавицы своей Сияния.
И сказал он старухе:
— О добрая мать, её нет среди них!
А старая всадница ответила:
— Кто знает, может, расстояние мешает тебе различить!
И ударила она в ладоши, и девушки вышли из воды и одна за другою, гибкие и стройные, прошли они перед скалою, имея единственным украшением рассыпавшиеся по спине волосы и неся лишь собственное обнажённое тело.
И Гассан увидел, что увидел, но они не могли сравниться красотою и прелестью с Сиянием!
И Гассан сказал:
— О госпожа моя, ни одна из этих молодых девушек ни вблизи, ни вдали, не походит на Сияние!
И удивлённая старая воительница ответила:
— Тогда остаются только семь дочерей нашего царя! Расскажи мне, по какому признаку могу узнать твою супругу, и опиши мне её особенности!
Гассан же ответил:
— Нет слов, способных выразить все её совершенства.
Лицо её бело, как благословенный день. Стан её так тонок, что солнце не может отбросить от него тени на землю.
Волосы её черны и длинны и лежат на спине, как ночь над днём.
Груди её прорывают самые плотные ткани. Она гибка, как ветвь жасмина, зубы её подобны льдинам, у неё родимое пятнышко на правой щеке, ротик её подобен сердолику, щёки - анемоны, а бёдра её гибки, и ослепительны, и широки, как мраморный водоём.
И, сказав всё это, Гассан воскликнул:
— Мучение моё так же горько, как мучение дервиша, потерявшего свою чашку, или как боль человека, у которого отрезаны руки и ноги!
Когда старая амазонка услышала это, она погрузилась в глубокое раздумье, а потом сказала Гассану:
— Ты губишь себя и меня вместе с собою!
Описанная тобою молодая женщина, несомненно, одна из семи дочерей нашего могущественного царя!
Безумна твоя отвага, и ты напрасно льстишь себя надеждой! Между тобою и ею такое же расстояние, как между небом и землёю.
И если ты будешь упорствовать в своём намерении, то готовишь себе неминуемую гибель!
Откажись от своего дерзкого плана и не подвергай опасности свою жизнь.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила пятьсот восемьдесят вторая ночь, она сказала:
|