Приключение Гассана Аль-Басри
Гассан ответил:
— О госпожа моя, эта похищает рассудок у тех, кто на неё смотрит, и приковывает сердца тех, кто приближается к ней; и вот какие она внушает строчки:
Луна весны средь зимней грустной ночи
Не так прекрасна, как приход твой, дева!
Такою вижу её, о госпожа моя!
Но между нею и супругою моею есть различие, описать которое бессилен мой язык.
Тогда Нур-аль-Гуда сделала знак, и вошла третья сестра в платье из гранатового шёлка; и была она ещё прекраснее двух первых, и звали её Ночная Луна.
И Гассан сказал:
— О госпожа моя и венец главы моей, эта способна похитить разум у мудрейших, и восхищение ею внушает мне такие строчки:
Ты грации исполнена, идёшь
Походкой плавной, как газель воздушна,
И с каждым, шагом чудные глаза
Смертельные вокруг бросают стрелы.
Но всё же душа моя отказывается признать в ней мою супругу, несмотря на чрезвычайное сходство черт лица и походки!
Четвёртая сестра была одета в платье из жёлтого шёлка с продольными и поперечными разводами.
Увидав её, Гассан произнёс:
Когда я приближаюсь к ней,
Меня тотчас, как двое часовых,
Отталкивают груди молодые,
Обточены и тверды, как гранит.
Однако, о госпожа моя, и не она моя супруга, хотя сходство поразительно во многих отношениях!
Тогда Нур-аль-Гуда приказала ввести пятую сестру.
Её звали Белая Заря, и была она легка, как молодая косуля.
Увидав её, Гассан сказал:
Когда встаёшь ты в красоте своей,
Чтоб взоры смертных ослепить,
То бёдра твои твердят:
«Останься, не вставай!
Нам тяжело нести всю пышность эту!»...
И все присутствовавшие изумлялись необыкновенному дарованию Гассана; и сама царица, несмотря на свою досаду, не могла не выразить ему своего восхищения.
А старая амазонка сказала ей:
— О госпожа моя, я не обманула тебя, говоря о дивном даровании этого молодого стихотворца.
Прошу тебя забыть о дерзости его предприятия и оставить при себе в качестве поэта.
И Нур-аль-Гуда ответила:
— Хорошо, но прежде я желала бы покончить с испытанием.
Введи поскорее мою меньшую сестру.
И старуха привела меньшую сестру, которую звали Украшением Мира.
И когда Гассан увидел приближавшуюся Сияние, он громко вскрикнул.
Услыхав этот крик, Сияние обернулась, потрясённая тем, что видит супруга своего, о котором думала, что он далеко, и она ответила криком, лишившись чувств.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила пятьсот восемьдесят седьмая ночь, она сказала:
огда Нур-аль-Гуда не в силах была долее скрывать свою ревность и бешенство.
И она закричала своим амазонкам:
— Выбросьте его вон из города!
Потом царица закричала приведённой в чувство сестре:
— О развратная!
Ты не только вышла замуж без согласия отца твоего, но ещё бросила мужа и дом твой!
Такая гнусность может быть омыта только кровью твоею!
И она приказала служанкам:
— Принесите лестницу, привяжите к ней эту преступницу и бейте розгами до крови!
И она написала отцу своему письмо, в котором во всей подробности описывала приключения Гассана и сестры своей.
И когда царь прочитал это письмо, у него потемнело в глазах, и он ответил, что преступницу следует казнить смертью.
А выброшенный за город Гассан стал, полный отчаяния, бродить по морскому берегу, всё-таки надеясь чем-нибудь помочь своему горю.
И встретил он вскоре двух маленьких амазонок лет десяти, которые дрались на кулачках.
Невдалеке от них лежала брошенная на песке кожаная шапка с изображением каких-то фигур и знаков.
Гассан подошёл к девочкам, попробовал их разнять и спросил, из-за чего они поссорились.
И они сказали, что поссорились из-за этой кожаной шапки.
Тогда Гассан спросил, не хотят ли они выбрать его своим судьёй, чтобы помирить их.
Когда девочки согласились, Гассан поднял шапку и сказал:
— Ну, хорошо!
Я брошу в воздух камень, и та из вас, которая принесёт его мне, и получит шапку.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила пятьсот восемьдесят восьмая ночь, она сказала:
Гассан поднял на берегу гальку и швырнул её изо всех сил.
Пока же девочки бежали за камешком, Гассан надел шапку на голову, чтобы примерить, да так в ней и остался.
Несколько минут спустя девочки возвратились, и та, которой удалось схватить камешек, закричала:
— Где ты, человек?
Я выиграла!
Добежав до того места, где стоял Гассан, она стала осматриваться по сторонам.
Гассан же подошёл к ней, тронул за плечо и сказал:
— Я здесь!
Но девочки так перепугались, что побежали со всех ног так, будто гнался за ними какой-нибудь джин из самых опасных.
Гассан же сказал себе:
«Нет сомнения!
Эта шапка - волшебная!
Она делает невидимым того, кто её наденет».
И тотчас же, надев её, возвратился он в город, вошёл во дворец и нашёл там старую амазонку, которая была по приказу царицы прикована цепью к железному кольцу на стене.
Он снял свою шапку; старуха увидела его и воскликнула:
— Ах, горе тебе, Гассан!
I Царица уже пожалела, что не велела казнить тебя, и теперь все ищут тебя!
Спасайся бегством!
Но Гассан в ответ рассказал ей о шапке, разрезал путы старухи, взял её за руку и надел шапку-невидимку.
И они оба стали невидимыми, и старуха привела его в темницу, где лежала супруга его Сияние, привязанная волосами к лестнице и ожидавшая казни.
И Гассан сбросил шапку, бросился к ней и обвил её руками своими.
А она со слезами на щеках спросила его:
— Не сошёл ли ты с неба, о супруг мой?!
Беги отсюда, пока не нашли тебя, предоставь меня моей участи и возвращайся, откуда пришёл, чтобы не имела я огорчение видеть и тебя жертвою жестокосердия моей сестры!
Гассан же ответил:
— О возлюбленная моя, о свет очей моих, знай, что я выйду из этого дворца только с тобою и нашею покровительницею, вот этою доброю женщиною.
А если ты хочешь знать, каким способом я это сделаю, то я покажу тебе эту шапку.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила пятьсот восемьдесят девятая ночь, она сказала:
Гассан надел волшебную шайку и внезапно исчез, а потом, явившись снова, рассказал, каким образом Аллах бросил её на его пути, чтобы она стала причиной их избавления!
И Сияние со слезами радости и раскаяния сказала Гассану:
— Все наши муки произошли по моей вине, потому что я покинула наше жилище в Багдаде без твоего позволения.
Но теперь я поняла, что жена должна уметь ценить своего мужа!
Прости мою вину, молю о прощении и Аллаха, и тебя!
И будь снисходителен ко мне, так как душа моя не в силах была противостоять волнению, охватившему её при виде плаща из перьев!
Гассан же ответил:
— Клянусь Аллахом!
Виновен я, оставивший тебя одну в Багдаде.
И он посадил её себе на спину, взял за руку старуху и надел шапку.
Все трое стали невидимыми, вышли из дворца и направились к седьмому острову, где были спрятаны их дети: Нассер и Мансур.
Найдя их живыми и здоровыми, Гассан поручил малюток старухе, которая посадила их себе на плечи.
Потом, никем не видимая, Сияние взяла три новых плаща из перьев.
Надев их, все трое, держась за руки, без сожаления покинули острова Вак-Вак и улетели в Багдад.
И спустились они на кровлю своего дома, сошли по лестнице и вошли в залу, где находилась бедная мать Гассана, которая от горя и беспокойства давно одряхлела и почти лишилась зрения.
Увидав сына своего с женою и детьми, она упала к ним в объятия.
Гассан привёл её в чувство, обливая её слезами, и нежно прижал её к груди своей.
И Гассан рассказал матери своей обо всех дивных приключениях своих, которые бесполезно повторять.
И с этой поры жили они вместе, счастливые и довольные.
|