Рассказ о проделках Далилы-Пройдохи и дочери её Зейнаб-Плутовки с Ахмадом-Коростой, Гассаном-Чумой и Али-Живое-Серебро
они явились в диван, куда уже раньше них явился капитан Бич-Улиц, один из главных истцов.
И каждый рассказал халифу свою историю со всеми подробностями.
Тогда халиф, весьма дивясь всему услышанному, сказал вали и капитану:
— Вы двое должны разыскать старуху!
При этих словах вали воздел руки к небу и воскликнул:
— О эмир правоверных, уволь меня от этого!
После всех штук, которые эта старуха сыграла со мной, я не ручаюсь, что она не изобретёт опять какого-нибудь способа выйти из затруднения, одурачив меня!
Отдай лучше этот приказ самому ловкому человеку во всём Багдаде, начальнику полиции - Ахмаду-Коросте!
Тогда халиф позвал его и сказал:
— Послушай, в Багдаде есть старуха-пройдоха, и я вменяю тебе в обязанность отыскать её и привести ко мне!
Между тем начальником полицейской стражи Ахмада-Коросты был человек, набивший руку в такого рода поисках и прозванный Айуб-Верблюжья Спина.
И он сказал Ахмаду:
— В Багдаде не одна старуха, и найти её будет очень нелегко; нас слишком мало для этого.
Полагаю попросить капитана Гассана Язвительного присоединиться к нам вместе со своими сорока стражниками, ибо он более опытен в такого рода предприятиях.
Но Ахмад, не желая разделить честь поимки с другим, громко ответил:
— С каких это пор мы стали нуждаться в других, чтобы делать свои дела?
А Гассан, услыхав такие слова, сказал себе:
«Клянусь бритой головой моей!
Они ещё будут нуждаться во мне!»
Что же касается Далилы и её дочери, то они скоро узнали о поисках, которые халиф поручил Ахмаду-Коросте с целью схватить старую плутовку.
И Далила сказала дочери:
— Мне нечего опасаться всех этих людей раз Гассан не с ними, ибо он единственный человек в Багдаде, прозорливости которого я опасаюсь.
А Зейнаб ответила ей:
— Какой великолепный случай представляется нам теперь сыграть злую шутку с Ахмадом-Коростой и с его сорока дуракам!
А Далила ответила:
— Я чувствую себя не совсем здоровой и рассчитываю на тебя, чтобы одурачить этих сорок и одного разбойника!
Я не сомневаюсь в твоей ловкости!
И тогда Зейнаб, которая была молода, хороша собой и стройна...
Тут Шахразада увидела, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила четыреста девятнадцатая ночь, она сказала:
Зейнаб накинула на лицо своё лёгкое покрывало и отправилась в кабачок Хаг-Карима из Моссула.
И она сказала ему:
— Вот тебе пять динариев, я хочу пригласить друзей в твою большую заднюю комнату с условием, чтобы посетители туда не входили!
Получив согласие, она взяла осла, принадлежавшего погонщику, и коня, похищенного у бедуина, и навьючила на них матрасы, ковры, скамейки, скатерти, подносы, тарелки и прочую утварь.
Затем она возвратилась в кабачок и разместила привезённые вещи в нанятой ею зале.
Выйдя к дверям, вскоре увидела она десять полицейских стражей, во главе которых шёл Верблюжья Спина.
И он тоже увидел прекрасную девушку, которая приподняла, как бы по нечаянности, тонкое покрывало, закрывавшее ей лицо.
И Верблюжья Спина был очарован юной прелестью и красотой её, а она спросила его:
— Не капитан ли ты Ахмад?
И он ответил:
— Нет, но я могу заменить его, ибо я начальник его полицейской стражи.
Она снова улыбнулась ему и сказала:
— Зайдите же сюда, добро пожаловать!
И она ввела их в приготовленную залу и стала угощать вином, смешанным с сонным зельем.
И вскоре все десять повалились на спину, точно пьяные слоны, и погрузились в глубокий сон.
Тогда Зейнаб вытащила их одного за другим за ноги и, навалив друг на друга в глубине зала, прикрыла их широким одеялом, задёрнула над ними большой занавес и снова вышла к дверям кабачка.
Вскоре появился второй отряд из десяти стражей, и он подвергся той же участи, что и предыдущий, а затем и третий, и четвёртый отряды.
А девушка вышла поджидать прибытие самого Ахмада-Коросты.
Подъехав к дверям, он воскликнул:
— Где же они, все эти собачьи дети?
Ведь я приказал им ждать меня здесь!
Не видала ли ты их, о девушка?
При этих словах Зейнаб, как бы охваченная вдруг чувством глубокого почтения, приблизилась к Ахмаду и поцеловала у него руку, говоря:
— О капитан, сорок стражей передавали тебе, что увидели в переулке старую Далилу и пустились в погоню за ней, и тебе остаётся только подождать их в этом кабачке.
И Ахмад-Короста, опьянённый прелестями плутовки, осушил одну чашу за другой и вскоре тоже свалился замертво под влиянием снотворного зелья.
Тогда Зейнаб сняла с него все его платья, оставив одну сорочку и широкие шальвары; затем она обобрала других таким же точно образом.
Она навьючила все вещи на лошадей Ахмада-Коросты и на осла погонщика, вернулась домой и передала всё это своей матери.
Тут Шахразада увидела, что брезжит утро, и умолкла.
А когда наступила четыреста двадцатая ночь, она сказала:
хмад же Короста и его спутники проспали два дня и две ночи, а пробудившись, убедились, что обмануты и одурачены.
И когда они вышли из кабачка, то столкнулись с Гассаном Язвительным, который сразу понял, жертвами какого приключения они оказались.
Подойдя к ним, он сказал:
— На Тигре бывает весьма свежо по утрам, и вы совершаете неосторожность, выходя из дому в одной только сорочке.
А Ахмад ответил:
— Мы были одурачены одной молодой девушкой!
А он ответил:
— Я знаю её и её мать!
И если хочешь, я сейчас же арестую их.
Ты только должен сказать халифу, чтобы он поручил поимку старухи мне.
И Ахмад, одевшись, отправился в Диван и сказал халифу:
— О эмир правоверных, Гассан лучше исполнит твоё поручение.
Он утверждает, что старуха совершила всё это, лишь чтобы привлечь твоё внимание!
Тогда халиф воскликнул:
— Клянусь честью моих предков!
Если эта старуха возвратит всё, что взяла, то я прощаю её!
И халиф бросил Гассану Язвительному свой платок как залог безопасности для старухи.
И тот сказал Зейнаб:
— Скажи своей матери, что я принёс ей от имени халифа платок безопасности с условием, что она возвратит все украденные ею вещи.
А Далила сказала:
— Я последую за тобой к халифу со всеми похищенными вещами!
И Далила обмотала платок вокруг шеи и принялась нагружать осла, принадлежавшего погонщику, и обеих лошадей всеми украденными вещами.
Когда они кончили, Гассан сказал Далиле:
— У тебя остались ещё вещи Ахмада-Коросты и его сорока подчинённых.
Она же ответила:
— Их украла не я!
Он засмеялся и сказал:
— Это правда!
Эту штуку сыграла дочь твоя Зейнаб.
Ну, да ладно!
Эти уж пусть останутся у вас.
Затем он увёл Далилу-Пройдоху и всех трёх животных и явился с ними перед лицом халифа.
Тут Шахразада заметила, что приближается утро, и умолкла.
А когда наступила четыреста двадцать первая ночь, она сказала:
огда Гарун-аль-Рашид увидел эту старую чертовку, то не мог удержать своего гнева и хотел казнить её, но Гассан, целуя руки халифа, сказал ему:
— Помилуй её, о эмир правоверных!
Ты дал ей залог безопасности, и он теперь у неё на шее!
И халиф ответил:
— Это правда!
И я прощаю её.
Потом он сказал старухе:
— Поистине, коварная женщина, ты полна хитростей, и отныне ты будешь называться Далила-Пройдоха!
Скажи, с какой целью одурачила ты всех этих людей и наделала нам столько хлопот, утомляя сердца наши?
Тогда Далила упала в ноги халифу и ответила:
— О эмир правоверных, наслушавшись о прежних проделках в Багдаде начальников твоей правой и твоей левой руки, Ахмада-Коросты и Гассана Язвительного, я вздумала совершить то же, что и они, дабы заслужить от господина нашего халифа жалованье.
Тогда красильщик, цирюльник, молодой купец, капитан Бич-Улиц, еврей и вали поднялись один за другим, прося Аллаха возместить зло, принесённое им старухой.
Но халиф, который был великодушен и щедр, возвратил сначала каждому из них вещи, которые были у них украдены, а затем с избытком вознаградил их из своей личной казны.
Что касается Далилы, то халиф передал ей управление над почтовыми голубями и командование над сорока неграми и сорока собаками.
И халиф дал также согласие, чтобы её дочь Зейнаб помогала ей в этом общем надзоре.
И Далила в тот же день оделась в мужское платье и вступила в командование.
Каждый день являлась она в Диван верхом в золотом шлеме с серебряным голубем на голове, со свитой из сорока негров, одетых в красный шёлк и парчу.
А чтобы украсить своё новое жилище, она развесила у себя одежды Ахмада-Коросты, Айюба-Верблюжьей Спины и их товарищей.
А теперь, о царь благословенный, - продолжала Шахразада, - я должна рассказать тебе об Али-Живое-Серебро, и о его приключениях с Далилой-Пройдохой, ибо приключения эти бесконечно удивительнее всех слышанных тобою до сих пор.
Но тут Шахразада, увидев, что приближается утро, снова умолкла.
А когда наступила четыреста двадцать вторая ночь, она сказала:
|