ил в стародавние времена уважаемый купец Абд Эль-Рахман, которого Аллах наградил дочерью и сыном.
Дочь назвал он Утренней Звездой, по причине совершенства её красоты, а сына Камаром, потому что он был прекрасен, как луна в полнолунии.
Опасаясь дурного глаза, отец держал детей своих взаперти до четырнадцати лет, допуская к ним лишь старую невольницу.
Но однажды жена сказала ему:
— Почему не берёшь ты сына своего на базар, чтобы люди узнали его?
Иначе никто не будет и подозревать о существовании у тебя наследника, и казна наложит руку на твоё имущество!
Тоже и дочь наша; я хотела бы, чтобы о ней узнали наши знакомые.
Так найдётся для неё и жених, и мы порадуемся её счастью!
И купец Эль-Рахман ответил:
— Разумеется, но я держу детей взаперти от дурного глаза!
Она же сказала:
— Возложи своё упование на Аллаха, и Он сумеет охранить наше дитя.
Я приготовила для Камара тюрбан, в который зашила серебряный футляр со священными стихами, предохраняющими от всякого зла!
Поэтому ты без всякого страха можешь увести его на базар!
И, поддавшись уговорам жены, купец взял сына за руку и вышел вместе с ним из дома.
И как только они вышли на улицу, обступили их прохожие, изумлённые красотою юноши.
При входе на базар после приветствий отцу Камара они восклицали:
— О Аллах!
Солнце взошло вторично сегодня утром!
И все восхищались и желали юноше всего хорошего, толпясь вокруг него.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила семьсот сорок шестая ночь, она сказала:
Отец же с трудом сдерживал гнев и отвечал грубостями, но все на это не обращали внимания, предаваясь созерцанию необыкновенного красавца, пришедшего на базар в этот благословенный день.
И купец, в окружении мужчин и женщин, в душе проклинал жену, осыпая её мысленно бранными словами.
Наконец он растолкал толпу, поспешил к своей лавке, отпер её и посадил в неё Камара так, чтобы прохожие могли видеть его лишь издалека.
И весь базар стал толпиться у лавки; скопище именитых и простых людей росло и увеличивалось.
Между тем к лавке подошёл старый дервиш.
Он поглаживал свою седую и длинную бороду, а присутствующие сторонились перед ним из уважения к его старости.
И взглянул он на юношу глазами полными слёз, и сел на скамью поближе к нему.
Тут Шахразада заметила приближение утра и умолкла.
А когда наступила семьсот сорок седьмая ночь, она сказала:
огда люди заметили восторг дервиша, они стали говорить:
— Дервишу понравился хорошенький мальчик!
Купец же сказал себе:
«Всего умнее будет пораньше вернуться домой».
И он сказал дервишу:
— Нам нужно запирать лавку!
Когда же купец и его сын направились к воротам базара, дервиш последовал за ними, постукивая своей палкой.
Купец же, не смея обругать дервиша при людях, обернулся и спросил:
— Что тебе нужно?
А тот ответил:
— О господин мой, я желал бы, чтобы ты пригласил меня переночевать.
Ведь приглашённый - гость самого Аллаха, да прославлено будет Его имя!
И купец сказал:
— Добро пожаловать, гость Аллаха!
А себе сказал при этом:
«Если у него дурные намерения, я убью его и плюну на его могилу».
И ввёл он его в дом свой, и велел негритянке принести пищу и питьё.
И когда дервиш окончил трапезу, Эль-Рахман сказал сыну:
— Ступай к нашему гостю и побеседуй с ним; рассказы дервишей обогащают ум слушателя.
И если возьмёт он тебя за руку, не отнимай руки, будь послушен, как следует по отношению к человеку преклонного возраста!
Сам же он поднялся на верхний этаж, откуда мог слышать всё, что будет происходить в зале.
И увидел купец, что дервиш вёл себя пристойно.
И, успокоившись относительно дервиша, Эль-Рахман спустился в залу и сказал ему:
— О брат мой, объясни мне причину твоего интереса к сыну моему.
И дервиш ответил:
— Знай, что я бедный дервиш, странствующий по землям Аллаха.
Однажды судьба привела меня в город Басру, и увидел я, что все лавки открыты, но в них нет ни купцов, ни покупателей.
И так пустынны были улицы, что не было на них ни кошек, ни собак.
И сказал я в душе своей:
«Куда же ушли все жители со своими кошками и собаками, покинув свои товары?
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила семьсот сорок восьмая ночь, она сказала:
мне уже становилось страшно от звука собственных шагов в этой пустыне, как вдруг услышал я приближавшуюся музыку.
И смущённый всем, что видел, я подумал, что город заколдован, а музыканты эти - зловредные джины.
Испугавшись, бросился я в одну из лавок и спрятался за мешком с бобами.
Едва успел я примоститься поудобнее, как увидел ослепительное шествие.
Сорок девушек шли во всей красе без покрывал, а предшествовала им группа музыкантш и танцорок.
И увидел я лошадь со звёздочкой на лбу, которую вели две негритянки.
На лошади сидела молодая женщина, свежесть и красота которой лишили меня рассудка.
И когда шествие исчезло, все купцы точно выросли из земли и заняли свои обычные места у лавок.
Я решился подойти к одному из прохожих и спросил его, что означает только что виденное мною зрелище.
Но прохожий взглянул на меня с испугом и опрометью пустился бежать от меня.
Я же подошёл к другому прохожему и повторил тот же вопрос.
Но он притворился, что не видит и не слышит меня, и продолжал идти своей дорогой.
Тут Шахразада заметила, что занимается заря, и умолкла.
А когда наступила семьсот сорок девятая ночь, она сказала:
