ЛЕКАРСТВО ДЛЯ ГЛАЗА
царь благословенный, однажды халиф Гарун-аль-Рашид прогуливался вместе со своим визирем Джафаром, который пытался придумать, чем бы развлечь халифа.
Заметив на дороге некого шейха верхом на осле, Джафар спросил его, куда тот направляется.
И шейх ответил:
— Я ищу врача, который прописал бы мне примочку для глаза!
Тогда Джафар сказал:
— О шейх!
Что дашь ты мне, если я сам пропишу тебе здесь примочку, которая может вылечить твой глаз в одну ночь?
И тот ответил:
— Один только Аллах сможет вознаградить тебя по заслугам!
Тогда Джафар сказал шейху:
— Запомни этот рецепт: возьми три унции ветра, три унции солнечных лучей и три унции света от фонаря; осторожно смешай всё это в ступке без дна.
Выстави смесь на три месяца на ветер и солнце.
Когда лекарство будет готово, присыпь им свой глаз, и на следующий день ты проснёшься исцелённым!
Услышав эти слова, шейх в знак благодарности громко испустил воздух и сказал Джафару:
— Поспеши, о врач, принять выражение моей благодарности.
Я пришлю тебе в подарок невольницу, всю в морщинах, как сушёная фига, и она доставит тебе столько наслаждения, что ты испустишь свой дух!
Затем шейх продолжил свой путь, а халиф шлёпнулся на землю, задыхаясь от смеха.
ОТРОК И ЕГО УЧИТЕЛЬ
У визиря Бадреддина был брат-отрок, одарённый несравненной красотой.
И визирь пригласил к нему в качестве учителя почтенного шейха, известного чистотой своих нравов.
Однако красота юноши не замедлила оказать на него своё действие.
И однажды он решился поведать юноше об этом.
Тогда юноша сказал ему:
— Ты же знаешь, что за каждым моим движением следит брат.
А шейх возразил:
— Я знаю это, но терраса моего дома соприкасается с домом, в котором ты живёшь.
Сегодня ночью, когда брат твой заснёт, я помогу тебе перебраться через разделяющую нас стенку и уведу к себе на террасу!
И юноша сказал:
— Слушаю и повинуюсь.
Тут Шахразада увидела, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила триста пятьдесят третья ночь, она сказала:
наступлением ночи юноша перебрался через стенку на террасу шейха.
А визирь, прежде чем лечь спать, решил взглянуть на брата и был удивлён, не найдя его.
Он пустился на поиски по всему дому, затем поднялся на террасу и увидел брата своего и шейха, сидящих друг подле друга.
Шейх же, заметив его приближение, пропел тут же сочинённые стихи:
«Румянец рдеет на щеках его, окрашенных и пурпуром, и стыдливостью.
Но как же назвать мне его?
Брат его уже прозван Полной луной веры.
И, поистине, светит он нам, как теперь светит луна.
Назову ж я его Полной луной красоты».
И визирь Бадреддин услышал эти стихи, которые заключали лестный намёк на его счёт, и не увидел в том, что происходило, ничего преступного.
Рассказав эту историю, Шахразада продолжила:
ВОЛШЕБНЫЙ МЕШОК
Однажды визирь Джафар привёл к Гарун-аль-Рашиду персиянина Али, который рассказал следующее:
— Сидел я однажды в своей лавке, когда некий курд схватил маленький мешочек, выставленный у меня на окне, и хотел удалиться вместе с ним.
Тогда я бросился на улицу, схватил его за полу и потребовал, чтобы он отдал мне мой мешок.
Но он пожал плечами и сказал:
— Этот мешок?
Но ведь он принадлежит мне со всем своим содержимым.
Тогда я позвал кади, а он сказал курду:
— В таком случае перечисли мне предметы, которые в нём находятся!
И курд, не колеблясь ни секунды, сказал:
— В моём мешке находятся два хрустальных флакона, два факела, две ложки, подушка, две скатерти, два кувшина, два таза, поднос, котёл, чан для воды, кухонный ковш, беременная кошка, миска с рисом, два осла, две шубы, одна корова, два телёнка, верблюдица, два вола, львица и два льва, медведица, дворец и целое собрание курдов, готовых засвидетельствовать, что это мой мешок.
Тут Шахразада заметила, что приближается утро, и умолкла.
А когда наступила триста пятьдесят четвёртая ночь, она сказала:
огда кади спросил меня:
— А ты что имеешь ответить?
Я же был весьма изумлён, но ответил:
— Я знаю, что в мешке моём есть только разбойничий притон, город Басра и город Багдад, кузнечный горн, рыболовная сеть, пастушеский посох, двенадцать юных девственниц и тысяча проводников каравана, готовых засвидетельствовать, что этот мешок - мой мешок!
Тогда курд воскликнул:
— О господин наш кади!
В моём мешке содержится, кроме всего прочего, два укреплённых города и десять башен, два перегонных куба, четыре шахматных игрока, один жеребец и два мерина, два длинных копья, один мальчишка и два сводника, один слепой и двое зрячих, один хромой, капитан судна и два свидетеля, готовых подтвердить, что мешок этот - мой!
Я же был переполнен злобой до самого носа, но ответил спокойно:
— Да укрепит Аллах разум господина нашего кади!
Я должен прибавить, что в мешке этом есть, кроме прочего, лекарство против головной боли, любовные напитки, кольчуги, тысяча баранов, яблоки и фиги, привидения, двадцать певиц, пять прекрасных невольниц-абиссинок, три индианки, четыре гречанки, восемьдесят курдок, столько же китаянок, девяносто грузинок, земной рай, две конюшни, одна мечеть и один гвоздь.
Он содержит ещё саван и гроб для кади, если он не захочет постановить, что мешок этот - мой!
Выслушав всё это, кади сказал:
— Или оба вы негодяи, насмехающиеся над законом, или же мешок этот - бездонная пропасть!
И он велел развязать мешок; в нём лежали только косточки маслин.
Тогда я заявил удивлённому кади, что этот мешок принадлежит курду, мой же - исчез.
Когда халиф Гарун-аль-Рашид прослушал эту историю, то повалился от смеха и дал великолепный подарок Али-персиянину.
Затем Шахразада начала новую историю.
КОМУ ОТДАТЬ ПРЕДПОЧТЕНИЕ?
Однажды разговаривали две женщины, каждая из которых имела возлюбленного.
Возлюбленный первой был нежный юноша с безбородым лицом, тогда как возлюбленный второй был зрелый мужчина с жёсткой бородой.
И женщины заспорили о достоинствах своих возлюбленных.
Тут Шахразада увидела, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила триста пятьдесят пятая ночь, она сказала:
дна говорила:
— О сестра моя, как можешь ты выносить жёсткую бороду своего возлюбленного во время поцелуя, когда усы его царапают своими колючками твои щёки и губы?
Поверь мне, сестра моя, перемени любовника и сделай так, как я: отыщи себе какого-нибудь юношу, с покрытыми лёгким пухом щеками, с нежным телом, тающим под поцелуями.
Клянусь Аллахом, что он сумеет возместить перед тобой отсутствие бороды многими прелестями.
На эти слова подруга ответила ей:
— Как ты глупа, сестра моя!
Разве не знаешь ты, что огурец сладок лишь со всем своим пушком и шероховатостями?
Что на свете может быть безобразнее, чем мужчина безбородый и лысый?
Знай же, что борода и усы составляют для мужчины то же, что длинные косы - для женщины.
Аллах создал в небе ангела, который занят исключительно тем, что воспевает хвалу Творцу, даровавшему бороду мужчинам и одарившему женщин длинными волосами!
К чему советуешь ты мне выбрать себе в любовники безбородого юношу?
Затем, после краткого молчания, Шахразада сказала:
ЦЕНА ОГУРЦОВ
Однажды эмир Моин встретил в пустыне араба верхом на осле и спросил, куда тот едет.
И араб ответил:
— Я везу эмиру Моину огурцы.
Говорят, он щедрый человек, и он заплатит мне за них тысячу золотых динариев!
Тогда эмир сказал:
— А если он скажет, что это слишком много?
— Я попрошу триста!
— А если и это будет много?
— Тридцать!
— А если и это будет много?
— Тогда я пущу своего осла в его гарем и обращусь в бегство!
Услышав эти слова, Моин возвратился во дворец, и приказал впустить араба с огурцами.
Когда тот добрался до дворца, он не узнал в эмире встреченного им по дороге всадника и спросил за свои огурцы тысячу динариев.
Эмир же ответил:
— Это слишком дорого!
— Триста!
— Слишком дорого!
— Ну, тридцать!
— Всё-таки слишком дорого.
Тут араб узнал в эмире человек, встреченного им в пустыне, и воскликнул:
— О господин мой, вели принести тридцать, ибо осёл мой привязан у ворот!
При этих словах эмир расхохотался и приказал отсчитать арабу тысячу динариев.
Затем Шахразада продолжила:
СЕДЫЕ ВОЛОСЫ
Однажды Аба-Суваид увидел старую женщину, которая расчёсывала свои седые волосы, но лицо её было миловидно, а цвет кожи свеж и прекрасен.
И он спросил:
— О старая годами, но столь юная лицом, почему не красишь ты своих волос, чтобы походить на молодую девушку?
Тут Шахразада увидела, что близится утро, и умолкла.
А когда наступила триста пятьдесят шестая ночь, она сказала:
