В летописях народов и в древних книгах сказано — но только Аллах ведает прошлое и видит будущее, — что в одну ночь среди прочих ночей халиф Гарун аль-Рашид, сын правоверных халифов, потомков Аббаса, который правил в Багдаде, сел на своей постели, охваченный душевным томлением, и как был, в ночной одежде, вызвал к себе Масрура, меченосца своей милости, и тот сразу явился между его рук.
И аль-Рашид сказал ему:
— О Масрур, эта ночь невыносима, и я чувствую тяжесть у себя в груди, и я хочу, чтобы ты развеял мою тоску.
И Масрур ответил:
— О эмир правоверных, встань и соизволь выйти на террасу, чтобы взглянуть своими глазами на свод усеянного звездами неба и увидеть блуждающую сияющую луну, в то время как к нам будут подниматься музыка плещущих вод и жалобы поющих норий, о которых сказал поэт:
Та нория, что слезы вечно льет
Из глаз своих, вздыхая и стеная,
Любовнику подобна молодому,
Который жалкую судьбу свою клянет,
Хоть сердце у него полно любовной страсти.
И тот же поэт, о эмир правоверных, так сказал о проточной воде:
Моя любимая — красавица младая,
Мне с ней не надобно вина и развлечений,
Она — прекрасный сад, ее глаза —
Два чистых родника,
А голос схож с журчаньем ручейка.
Но Гарун, выслушав своего меченосца, покачал головой и сказал:
— Ах, нынче вечером я в совершенно другом настроении.
Тогда Масрур сказал:
— О эмир правоверных, в твоем дворце триста шестьдесят юниц всех мастей и статей, и они подобны лунам и газелям, и они облачены в красивые платья, похожие на цветы.
Встань и пройди посмотреть на них, так чтобы они тебя не заметили.
И ты послушаешь их песни, увидишь их игры и развлечения.
И может быть, тогда твоя душа потянется к одной из них.
И она составит тебе компанию нынче вечером, и она будет играть с тобой в свои игры.
И вот увидишь, от твоей печали не останется и следа.
Но Гарун ответил:
— О Масрур, немедленно пойди и приведи ко мне Джафара!
И тот ответил, что слушает и повинуется.
И он пошел, чтобы найти Джафара в его доме, и он сказал ему:
— Иди к эмиру правоверных!
И тот ответил:
— Слушаю и повинуюсь!
И он тут же встал, оделся и последовал за Масруром во дворец.
И он предстал перед халифом, который все еще находился в постели, поцеловал землю между рук его и сказал:
— Да удалит от нас Аллах все плохое!
И Гарун сказал:
— И дарует нам только хорошее, о Джафар!
Но сегодня я утомлен и опечален.
И я послал Масрура сказать тебе, чтобы ты пришел сюда и развлек меня, развеял мою скуку.
И Джафар задумался ненадолго и ответил:
— О эмир правоверных, когда наша душа не желает, чтобы ее радовала ни красота неба, ни сады, ни легкий ветерок, ни вид цветов, остается только одно лекарство — книга.
Ибо, о эмир правоверных, самым красивым из садов остается шкаф с книгами.
И прогулка по его полкам — это самая сладкая и очаровательная из прогулок.
Так что встань и возьми какую-нибудь книгу наугад с полки одного из твоих книжных шкафов.
И Гарун ответил:
— Ты говоришь дело, о Джафар, это лучшее средство от скуки.
А я об этом и не подумал.
И он встал и в сопровождении Джафара и Масрура вошел в комнату, где стояли шкафы с книгами.
Джафар с Масруром держали по факелу, а халиф вынимал книги из красивых шкафов и сундуков из сандалового дерева, открывал их, просматривал и закрывал.
Таким образом он осмотрел несколько полок и наконец достал очень старую книгу, которую открыл наугад.
И он натолкнулся на что-то, должно быть сильно его заинтересовавшее, потому что, вместо того чтобы поставить книгу на место, он сел и начал ее внимательно читать, перелистывая страницу за страницей.
И вдруг он так сильно засмеялся, что опрокинулся на спину.
Затем он снова взял книгу и продолжил читать.
И вдруг слезы потекли из глаз его, и он заплакал так сильно, что вся его борода промокла, и слезы потекли по волосам бороды на книгу, которую он держал на коленях.
Потом он закрыл книгу, опустил ее в карман и встал, чтобы выйти.
Когда Джафар увидел, что халиф и плачет и смеется, он не мог не спросить у своего повелителя:
— О эмир правоверных и правитель обоих миров, что заставило тебя смеяться и плакать почти в одно и то же время?
И халиф, услышав это, дошел до пределов гнева и крикнул Джафару раздраженным голосом:
— О пес среди прочих псов Бармакидов, что это за дерзость с твоей стороны?!
Куда это ты лезешь?!
Знай свое место, а не то будешь наказан!
Ради Аллаха!
Все, что тебе нужно знать, — это что ты не должен соваться не в свои дела и должен подчиняться моим приказам и желаниям!
Я же хочу, чтобы это дело не осталось без последствий, которые оно влечет.
Поэтому я приказываю тебе найти кого-нибудь, кто сможет сказать мне, почему я смеялся и плакал, когда читал эту книгу, а также угадает, что написано в этом томе, от первой его страницы до последней.
И если ты не найдешь такого человека, я снесу тебе голову, а потом скажу, что заставило меня смеяться и плакать.
Когда Джафар услышал эти слова и увидел гнев халифа, он сказал:
— О эмир правоверных, я совершил ошибку.
Люди вроде меня порой совершают ошибки, но прощение присуще тем людям, у которых душа такая же возвышенная, как у твоего величия.
Но Гарун ответил:
— Нет!
Как я сказал, так будет!
Ты должен найти кого-нибудь, кто расскажет мне все содержание этой книги, иначе я немедленно прикажу отрубить тебе голову!
И Джафар сказал:
— О эмир правоверных, Аллах создал небеса и миры за шесть дней, и, если бы пожелал, Он создал бы их за один час.
А если Он этого не сделал, то только потому, что хотел научить Свои создания действовать терпеливо и умеренно во всем, даже творя добро, а тем более когда нужно сотворить нечто противоположное добру, о эмир правоверных.
Однако, если ты непременно хочешь, чтобы я нашел человека, о котором идет речь и который должен угадать, что заставило тебя смеяться и плакать, дай своему рабу всего три дня!
И халиф ответил:
— Если ты не приведешь ко мне человека, о котором идет речь, ты погибнешь самой ужасной из смертей!
На что Джафар ответил:
— Я уже отправляюсь на поиски, — и вышел, с изменившимся лицом, с беспокойной душой и с сердцем, полным горечи и печали.
И он пришел в свой дом с горьким сердцем, чтобы попрощаться с отцом своим Яхьей и братом своим эль-Фадлем и поплакать.
И они сказали ему:
— Почему мы видим тебя в таком состоянии беспокойства и печали, о Джафар?
И он рассказал им, что произошло между ним и халифом, и ознакомил их с поставленными ему условиями.
И он добавил:
— Кто играет с заостренным концом, уколет себе руку, и всякий, кто играет со львом, будет убит.
Что касается меня, то мне больше нет места рядом с халифом, ибо отныне пребывание с ним грозит величайшей опасностью для меня, а также и для тебя, отец мой, и для тебя, брат мой!
Так что мне лучше исчезнуть с глаз его.
Потому что сохранение жизни — бесценная вещь, и ее невозможно предсказать.
А расстояние — лучшее сохранное средство для моей головы.
И как сказал поэт:
Свою ты жизнь храни от горя и невзгод,
Все прочее — во власти лишь Творца.
И на это отец его и брат его ответили:
— Не покидай нас, о Джафар, потому что халиф, вероятно, простит тебя!
Но Джафар сказал:
— Он поставил условие.
И как же мне найти кого-то, кто смог бы с первого взгляда угадать причину, заставившую халифа смеяться и плакать, а также содержание этой злополучной книги от начала до конца?
И Яхья тогда ответил:
— Ты говоришь правду, о Джафар.
Тебе остается только бежать, чтобы спасти свою голову.
И самое лучшее, если ты уедешь в Дамаск и будешь оставаться там до тех пор, пока не закончится черная полоса в твоей судьбе и не начнется светлая.
И Джафар спросил:
— А что будет с моей женой в мое отсутствие и с моим гаремом?
И Яхья сказал:
— Уходи и не беспокойся об остальном.
Это те двери, беспокоиться о которых у тебя уже нет времени.
Отправляйся в Дамаск, где ждет тебя судьба твоя…
В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила восемьсот девяносто шестая ночь,
она сказала:
не беспокойся об остальном.
Это те двери, беспокоиться о которых у тебя уже нет времени.
Отправляйся в Дамаск, где ждет тебя судьба твоя, — и добавил: — Что же касается того, что может произойти после твоего отъезда, то Аллах позаботится об этом.
В соответствии с этим советом визирь Джафар, прислушавшись к словам отца своего, без промедления или задержки взял сумку, в которой находилась тысяча динаров, надел пояс и свой меч, простился с отцом и братом, сел на мула и, не сопровождаемый ни рабом, ни слугою, отправился в Дамаск.
И он ехал прямо, через пустыню, и не прекращал свой путь, пока на десятый день не достиг зеленой равнины Эль-Мардж, которая лежит перед входом в радостный Дамаск.
И он увидел прекрасный минарет Невесты, выступавший из окружающей зелени, покрытый от основания до верха золотой черепицей, и сады, орошенные проточной водой, где росло море цветов, и миртовые поля, и фиалковые холмы, и поля олеандров.
И он остановился, чтобы посмотреть на всю эту красоту и послушать на деревьях певчих птиц.
И он увидел, что это был город, подобного которому не было на земле.
И он посмотрел направо, и он посмотрел налево и наконец увидел какого-то человека.
И он подошел к нему и сказал ему:
— Брат мой, как называется этот город?
И он ответил:
— О господин мой, этот город в древние времена назывался Джуллаг, и именно о нем сказал поэт:
— Меня зовут Джуллаг, владелец я сердец,
Во мне текут прекрасные струи,
Я райский сад, растущий на земле,
Источник всех чудес,
— О благостный Дамаск!
Твоих красот вовек не позабыть,
В тебя влюблен я страстно и давно,
Благословен ты будь средь прочих городов!/
И человек, который произнес эти стихи, добавил:
— Этот город также зовут Шам, другими словами, Родинка, потому что это родинка Бога на земле.
И Джафар получил огромное удовольствие от этих объяснений.
Он поблагодарил человека, слез со своего мула и взял его под уздцы, чтобы пройти с ним мимо домов и мечетей.
И он медленно ходил по городу, рассматривая один за другим все прекрасные дома, которые перед ним возникали.
И, осмотрев так все, он увидел в конце концов на хорошо вымытой и политой водой улице великолепный дом посреди большого сада.
И в саду он увидел богато украшенный шелковый шатер, увешанный прекрасными хорасанскими коврами и богатыми драпировками, и внутри него было множество шелковых подушек, стульев и кушеток.
А посреди шатра сидел молодой человек, прекрасный, как восходящая луна в свой четвертый день.
И он был одет по-домашнему: на голове у него был только платок, а на теле — накидка розового цвета.
А перед ним были различные блюда и всевозможные славные напитки.
И Джафар остановился на мгновение, чтобы полюбоваться на эту сцену, и был очень доволен тем, что увидел.
А присмотревшись, он заметил рядом с молодым человеком молодую девушку, подобную солнцу на безмятежном небе.
И она прижимала к груди лютню, словно это был ребенок на руках у матери.
И она заиграла на ней и запела такие стихи:
О горе тем, чье сердце пленено
Любимым, ведь назад вернуть
Его уже не сможешь ты вовек!
Когда влюблен, ты сердце отдаешь
И словно вырываешь из груди,
О птица, пой! Любовь терзает сердце —
Ведь твой любимый ласковый с другой,
Ищу любовь, я ей сестра родная, но
Лишь вздохи нахожу; моя любовь мертва,
Хоть сердце бьется прежнее в груди.
И Джафар, услыхав эти стихи и эту мелодию, почувствовал бесконечное удовольствие, и его внутренности содрогнулись от звука этого голоса, и он сказал себе: «Клянусь Аллахом!
Это прекрасно!», а молодая девушка с лютней в руках заиграла по-новому и запела такие стихи:
Ты полон чувств, ты искренне влюблен,
И — нет сомнений — я люблю тебя,
Тяну я руки — милосердным будь, —
Смиренно жду хоть взгляда от тебя,
А жизнь проходит, где ж твоя любовь?
Рабыня чувств, я горько слезы лью.
Когда она закончила, Джафар, испытывая чувство огромного удовольствия от пения юной красавицы, прошел чуть дальше вперед.
И вдруг молодой человек, который лежал в шатре, увидел его и привстал со своего ложа, а затем он подозвал одного из молодых рабов своих и сказал ему:
— Видишь того человека, который стоит там, у входа?
И мальчик сказал:
— Да, вижу.
И тогда молодой человек сказал:
— Судя по некоторым признакам, которые я вижу, должно быть, это чужеземец.
Беги и позови его ко мне, но будь осторожен, чтобы не оскорбить его.
И мальчик ответил:
— С радостью и удовольствием!
И он поспешил найти Джафара, и, приблизившись к нему он сказал:
— Во имя Аллаха!
О господин мой, будь так добр, подойти к моему хозяину!
И Джафар прошел через дверь сада с мальчиком; подойдя к входу в шатер, он передал своего мула ожидающим рабам и вошел внутрь.
А молодой человек поднялся в честь его и уже стоял перед ним; и он подошел к нему, широко раскинув руки, и приветствовал его, как будто он всегда его знал, и, поблагодарив Аллаха за дар Его, он пропел:
Добро пожаловать, мой славный, добрый гость!
Твое присутствие — вот благо для меня,
Оно живит во мне утраченные силы,
Клянусь я сердцем, жизнь ко мне вернулась
С твоим приходом, не уходи — погибну без тебя!
И, спев так в честь Джафара, он сказал ему:
— Да будет тебе угодно сесть, о мой добрый господин!
И хвала Аллаху за твое счастливое прибытие!
И он прочитал молитву во славу Аллаха, и он продолжил свою песню так:
Ах, если б раньше знал, что ты
Ко мне придешь подарком долгожданным,
Велел послать бы два ковра заранее:
Один — от сердца, другой же — от души,
Что радостью наполнилась безмерно!
И, пропев эти строки, он подошел к Джафару, облобызал его, превознес все его достоинства и сказал ему:
— О господин мой, этот день — счастливый день, и если бы ты уже не попал на устроенный мною пир, так я бы приказал его устроить в благодарность Аллаху за этот дар!
И тут же рабы подбежали и стали между рук его, и он сказал им:
— Принесите нам все, что уже готово!
И они принесли подносы с едой: мясом и прочими вкусностями, и молодой человек сказал Джафару:
— О господин мой, мудрые говорят: «Если тебя пригласили, удовлетвори свою душу тем, что перед тобою».
Однако если бы мы с самого начала знали, что ты собираешься сегодня своим визитом оказать нам милость, мы бы предложили самих себя и принесли бы в жертву для тебя наших маленьких детей.
И Джафар ответил:
— Я приложу к эти блюдам руку свою и буду есть до насыщения.
И юноша начал собственноручно подавать ему самые изысканные кушанья, и он говорил с ним со всей сердечностью и с огромным удовольствием.
Затем им принесли кувшин и таз, чтобы вымыть руки.
После этого молодой человек провел его в отделение с винами и напитками, где велел юной красавице спеть.
И она снова взяла лютню, настроила ее, приложила к груди и, подыгрывая себе, запела:
О гость любезный, долгожданный,
Твой неожиданный приход —
Для духа праздник! Волосы твои
Чернее ночи, и рассвет стыдливо
Не хочет появляться пред тобой,
Судьба меня решила уничтожить,
Молила я о доблестной защите —
Явился ты, невзгоды отступают,
И снова я покорная рабыня
Той госпожи по имени Любовь.
И, выслушав эти стихи, Джафар возрадовался, так же как и молодой человек, хозяин шатра и сада.
Однако Джафар не переставал беспокоиться о том, что случилось у него с халифом.
И это беспокойство проступало у него на лице и было заметно в поведении.
И оно не осталось скрытым от глаз молодого человека, который ясно видел, что гость его обеспокоен, напуган и находится в состоянии тяжелой задумчивости.
Джафар же, со своей стороны, понимал, что молодой человек заметил его состояние, но из осторожности избегает расспросов о причине беспокойства.
Однако в конце концов молодой человек сказал ему:
— О господин мой, послушай, что сказали мудрые:
Не бойся и не печалься о том, что должно произойти,
лучше подними чашу с вином — сладким ядом,
отгоняющим все заботы и неприятности!
На одеждах этого напитка нарисованы
самые прекрасные цветы — взгляни на них!
Сбор виноградной лозы происходит
среди лилий, нарциссов, фиалок и роз.
Если неприятности донимают тебя, сбрось их,
чтобы они заснули среди бокалов с вином,
цветов и любимых блюд!
Затем он сказал Джафару:
— Пусть грудь твоя не сжимается от забот, о господин мой!
— И он сказал юнице: — Спой!
И она снова запела.
И Джафар, который упивался этими песнями и был поражен ими, в конце концов сказал:
— Давайте же не переставать радоваться песням, а иногда словам, пока не закончится день и не наступит ночь с ее беспросветной тьмою!
В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила восемьсот девяносто седьмая ночь,
она сказала:
е переставать радоваться песням, а иногда словам, пока не закончится день и не наступит ночь с ее беспросветной тьмою!
И тогда молодой человек приказал рабам пойти за лошадьми.
И они немедленно подчинились; и они привели гостю своего господина царственную кобылу.
И тогда оба запрыгнули на спины своих скакунов и стали разъезжать по Дамаску, наблюдая за базарами и рассматривая улицы, пока не оказались перед фасадом дома, ярко освещенного фонарями всевозможных цветов; а перед входной дверью на золотой цепочке висел большой светильник из чеканной меди.
А внутри этого жилища были беседки, окруженные чудесными статуями, а внутри этих беседок сидели всевозможные птицы и росли всевозможные цветы; и беседки окружали павильон с куполом и серебряными окнами.
И молодой человек открыл входную дверь — и они очутились словно в прекрасном райском саду, наполненном пением птиц, ароматом цветов и журчанием ручейков.
И весь дом щебетал на разные птичьи голоса, и он был устлан шелковыми коврами и затянут парчой, и везде лежали подушки из страусовых перьев.
Кроме того, дом благоухал запахом цветов и фруктов, и внутри него было несметное количество всевозможных роскошных и дорогих вещей, таких как серебряные тарелки, блюда, драгоценные чашки, курильницы для благовоний, а также амбра, листья алоэ и сушеные фрукты.
Короче говоря, этот дом был похож на жилище, описанное поэтом:
Великолепный дом,
Сияющий в величии своем.
И когда Джафар сел, молодой человек сказал ему:
— Тысяча благословений сошли с небес на наши головы, о господин мой и гость мой, благодаря твоему приходу!
И он сказал Джафару еще много других очень приятных слов и наконец спросил:
— Здесь ты будешь чувствовать себя как дома, непринужденно и будешь принят со всей сердечностью, но какой же причине мы обязаны честью твоего прибытия в наш город?
И Джафар ответил:
— Я, о господин мой, по профессии военный, и я командую войском.
И я из города Басры, откуда только что прибыл.
А причина моего прибытия сюда в том, что я не имел возможности заплатить халифату дань, которую я был ему должен, и меня охватил страх за свою жизнь, и я бежал, склонив голову от ужаса.
И я не переставая бежал по равнинам и пустыням, пока судьба не привела меня к тебе.
И молодой человек сказал:
— Да будет благословен твой приезд!
А как тебя зовут?
И он ответил:
— Меня зовут так же, как и тебя, о мой господин.
И молодой человек, услышав это, улыбнулся и сказал со смехом:
— О господин мой, тогда тебя зовут Абул Хасан!
Но умоляю, пожалуйста, вздохни свободно и выкинь все тревоги из своего сердца!
И он приказал подать еду.
И тогда им принесли тарелки, наполненные всевозможной нежной и вкусной стряпней; и они ели и были довольны.
После этого стол убрали, рабы принесли кувшин и таз, и они вымыли руки, встали и прошли в комнату вин и напитков, прекрасно оформленную цветами и фруктами.
И молодой человек снова попросил юную девушку сыграть и спеть.
И она очаровала их обоих и восхитила их совершенством своего искусства; и от звуков ее лютни и голоса, казалось, затрепетало и заплясало само это жилище вместе с его стенами.
И Джафар, дойдя до края восторга, скинул с себя одежду и бросил ее, разорвав на части.
А молодой человек сказал ему:
— Валлахи!
Надеюсь, твои слезы были вызваны удовольствием, а не горем или болью!
И пусть Аллах убережет нас от козней врагов!
Затем он сделал знак одному из своих рабов, который немедленно принес Джафару новую одежду, которая стоила сто динаров, и помог ему надеть ее.
И молодой человек сказал юнице:
— Сыграй нам что-нибудь другое!
И она изменила мелодию и пропела такие стихи:
Не отвести мне взор от милого, а он
Все смотрит на другую, — это пытка!
И я пою, рыдая и стеная, —
Лишь смерть поможет мне
Избавиться от боли той сердечной.
И когда эта песня закончилась, Джафар снова скинул с себя одежды и застонал.
И молодой человек сказал ему:
— Пусть Аллах улучшит жизнь твою и сделает ее начало концом, а ее конец — началом!
И рабы опять надели на Джафара новую одежду, еще красивее первой.
И юница больше часа не пела, пока двое мужчин были заняты беседой.
И молодой человек сказал Джафару:
— Послушай, о господин мой, что поэт сказал о стране, в которую твоя счастливая судьба привела тебя в этот благословенный день!
— И он сказал юной красавице: — Пропой нам стихи поэта о нашем крае, о том, который мы раньше называли долиной Рабат.
И юница пропела так:
О щедрость ночей в той долине Рабат,
Где нежнейший зефир нам свои ароматы приносит!
Та долина красой свой дивной на жемчуг похожа,
И ее окружают цветы и деревья,
На полях ее море цветов пестролистных,
А над ними кружат дивнокрылые птицы,
И лишь стоит присесть нам под деревом, тут же
Нам оно свои спелые фрукты под ноги бросает,
О, как славно там винная чаша обходит по кругу
Сотоварищей, к пиру стихов побуждая!
Так щедра к нам долина, чей ветер легчайший
Нам цветов ароматы в подарок приносит!
И когда юница закончила, Джафар в третий раз сбросил с себя одежду, а юноша при этом встал, поцеловал его в голову и возложил на него другую одежду.
Ибо этот молодой человек был, о чем я расскажу далее, самым великодушным и великолепным человеком своего времени, и щедрость рук его и высота души были не меньше, чем у Хатима, правителя племени тай.
И он продолжал беседовать с ним о событиях прошлых лет, о различных предметах, историях и прекрасных стихах.
И он сказал ему:
— О господин мой, не отягощай свой ум заботами и тревогами!
И Джафар ответил ему:
— О господин мой, я покинул свою страну, не найдя даже времени, чтобы поесть или попить.
И я сделал это с намерением развлечься и посмотреть на мир.
Но если Аллах дарует мне возвращение в мою страну и моя семья, мои друзья и соседи начнут спрашивать и допытываться у меня, где я был и что я видел, я скажу им, какие благословения, благосклонности и милости ты возложил на мою голову в городе Дамаске, в земле Шам.
И я расскажу им, что я видел здесь и там, и я поведаю им и подробно расскажу им обо всем, что обогатило дух мой рядом с тобою, в твоем городе.
И молодой человек ответил:
— Спаси меня Аллах от соблазна возгордиться, ибо лишь Он воистину щедр!
— и добавил: — Оставайся со мной сколько хочешь, хоть десять лет или даже более того, потому что мой дом — твой дом, со своим хозяином и со всем тем, что в нем имеется.
Тем временем, когда ночь уже была на исходе, вошли евнухи и устроили Джафару изящную постель в комнате на почетном месте.
И они соорудили вторую лежанку рядом с кроватью Джафара, а потом, все устроив и наведя порядок, они ушли.
И визирь Джафар, увидев это, сказал себе: «Наверное, мой хозяин хранит целомудрие, и поэтому ему соорудили постель рядом с моей.
Думаю, я рискну задать ему один вопрос».
И действительно, он рискнул задать вопрос, спросив хозяина:
— О господин мой, ты соблюдаешь безбрачие или женат?
И молодой человек ответил:
— Женат, о господин мой!
Тогда Джафар сказал на это:
— Почему же тогда, если ты женат, ты будешь спать рядом со мной, вместо того чтобы войти в свой гарем и лечь там, как женатый мужчина?
И молодой человек ответил:
— Клянусь Аллахом!
О господин, мой гарем со всем его содержимым никуда не улетит, и у меня будет достаточно времени, чтобы потом лечь спать там.
Однако теперь это было бы с моей стороны нетактично, и некрасиво, и даже грубо, что ни говори, оставить тебя одного, а самому пойти спать в свой гарем.
Как я могу оставить такого человека?!
Ты же гость, подарок Аллаха!
Такой поступок противоречил бы правилам вежливости и гостеприимства.
И воистину, о господин мой, пока ты будешь своим присутствием оказывать благосклонность этому дому, я не буду отдыхать в своем гареме и не буду возлежать там до тех пор, пока не мы не простимся в день, когда тебе будет угодно это сделать и когда ты захочешь вернуться с миром в свой город и свою страну.
И Джафар сказал себе: «Это невиданно и чудесно».
И они спали в одной комнате в ту ночь.
А на следующий день рано утром они встали и пошли в хаммам, где молодой человек, которого на самом деле звали Аттафом Щедрым, приготовил для своего гостя узелок великолепной одежды.
И после того как они приняли самую изысканную из ванн, они сели на великолепных лошадей, которых они нашли уже оседланными у дверей хаммама, и направились к кладбищу, чтобы посетить там святые могилы, и они обошли много их в тот день, вспоминая жизни людей и их смерти.
И они продолжали делать так каждый день, посещая то одно место, то другое, и они спали бок о бок по ночам…
Но тут Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила восемьсот девяносто восьмая ночь,
она сказала:
они спали бок о бок по ночам, уже привыкнув к этому, и все это продолжалось в течение четырех месяцев.
Однако по прошествии этого времени душа Джафара опечалилась, а его дух упал; и однажды он сел и заплакал.
И Аттаф Щедрый, увидев его в слезах, сказал:
— Да избавит тебя Аллах от скорби и печали, о господин мой!
Почему я вижу тебя плачущим?
И что может тебя огорчать?
Если у тебя тяжело на сердце, почему бы тебе не раскрыть мне причину, по который ты чувствуешь тяжесть на сердце и горечь в душе?
И Джафар ответил:
— О брат мой, я чувствую, что моя грудь сжимается до крайности, и я хотел бы пройтись немного по улицам Дамаска, и я также хотел бы успокоить свой разум видом мечети Омейядов.
И Аттаф Щедрый ответил:
— Кто же может остановить тебя, брат мой?
Разве ты больше не свободен гулять где хочешь, и освежать душу как хочешь, чтобы твоя грудь расширилась, а твой дух расцвел и возрадовался?!
По правде говоря, о брат мой, все это пустяки, иди куда твоей душе угодно!
И Джафар уже собирался выйти, когда хозяин остановил его, чтобы сказать ему:
— О господин мой, только, будь добр, подожди минутку, чтобы мои люди могли оседлать для тебя скакуна!
Но Джафар ответил:
— О друг мой, я предпочитаю пойти пешком, ибо человек, сидящий на лошади, едва ли может развлечься, глядя вокруг себя и наблюдая; скорее люди, на него смотрящие, будут развлекаться, глядя на него и наблюдая за ним.
И Аттаф Щедрый сказал ему:
— Хорошо.
Но позволь мне хотя бы дать тебе этот кошелек с динарами, чтобы ты мог делать подарки по дороге и раздавать деньги пригоршнями, бросая их в толпу, — и добавил: — Теперь ты можешь отправляться на прогулку, и пусть она успокоит твой разум, умилостивит тебя и вернет тебе радость и удовлетворение!
И Джафар, следуя пожеланиям своего щедрого хозяина, взял у него кошелек с тремястами динарами, а затем покинул дом своего друга.
И шел он медленно, угнетаемый своими мыслями об условиях, наложенных на него халифом, ведь он пытался их выполнить, но пока так и не нашел человека, который мог бы догадаться о содержании книги.
И в это время он подошел к великолепной мечети, поднялся по тридцати мраморным ступеням главного входа и с восхищением осмотрел прекрасную фаянсовую облицовку, позолоту, драгоценные камни и великолепный мрамор, украшавшие ее со всех сторон, а также прекрасные бассейны, в которых текла такая чистая и вода, что ее не было видно.
И он произнес молитву, и послушал проповедь, и оставался там до полудня, чувствуя, как великая свежесть опускается на душу его и успокаивает сердце.
Затем он вышел из мечети и у дверей стал раздавать милостыню нищим, произнося следующие стихи:
Я видел красавиц, идущих в мечети Джуллага,
На стенах священных лежит там печать красоты.
Их двери всегда открываются настежь любому,
Кто хочет в тиши под священные своды войти.
А затем он покинул прекрасную мечеть и продолжил свою прогулку по кварталам и улицам, глядя и наблюдая, пока не пришел к великолепному дому, окна которого были украшены радующей глаз серебряной и золотой каймою, и в каждом окне висели шелковые занавеси.
Перед дверью дома стояла мраморная скамья, покрытая ковром.
И поскольку Джафар уже чувствовал усталость от прогулки, он сел на эту скамью и стал думать о себе, о своем состоянии, о событиях последних дней и о том, что могло произойти во время его отсутствия в Багдаде.
И вдруг в одном из окон раздвинулась занавеси — и появилась белая рука, обладательница которой держала маленькую золотую лейку.
И своим восхитительным лицом и задумчивым взглядом она была похожа на полную луну, одиноко проходящую по небесному своду.
И красавица задержалась на мгновение, чтобы полить цветы в ящиках на окне: базилик, жасмин, гвоздику и флоксы.
И ее грация, когда она поливала эти душистые цветы собственной рукой, была исполнена совершенства.
И Джафар, увидав ее, почувствовал, как его сердце забилось от любви.
И он встал во весь рост и поклонился ей до земли.
А девушка, закончив поливать растения, посмотрела на улицу и увидела наклонившегося до земли Джафара.
И сначала она хотела закрыть окно и исчезнуть, но затем передумала и, перегнувшись через подоконник, сказала Джафару:
— Разве этот дом — твой дом?
А он ответил:
— Нет, о госпожа моя!
Клянусь Аллахом, этот дом — не мой дом, но раб, стоящий у его дверей, — твой раб!
И он ждет твоих приказов!
И она сказала:
— А раз этот дом не твой, что ты там делаешь и почему не уходишь?
И он ответил:
— Это потому, йа ситти, что я остановился здесь, дабы сочинить несколько строчек в твою честь.
И она спросила:
— А что ты мог бы сказать обо мне в своих стихах, о незнакомец?
И Джафар прочитал стихи, которые тут же сочинил:
Она явилась в белом одеянье,
Бросая взоры томные вокруг.
И я сказал ей:
«Дивная красотка,
Пошли привет мне взором удивленным —
И буду счастлив тем я целый день!
О, Кто украсил твои щеки розой,
Тому подвластна сила красоты!»
И когда, несмотря на эти стихи, она хотела уйти, он воскликнул:
— Подожди, пожалуйста, о госпожа моя!
Вот другие строки, которые я прочел на твоем лице и в выражении твоих глаз!
И она спросила:
— И что ты можешь сказать по этому поводу?
И он прочитал следующие стихи:
Ее лицо сквозь занавес оконный
Сияет, как луна за облаком туманным,
И освещает тени старых храмов,
Где поклоняются красе ее небесной,
На лбу ее цветенье роз нежнейших,
Румянец яблок на щеках разлит привольно,
От взглядов томных — сердца трепетанье,
Ее увидишь — и сгоришь в огне желанья.
Услышав эту импровизацию, девушка сказала Джафару:
— Ты преуспел.
Но это не более чем слова.
И, бросив на него пронзительный взгляд, она закрыла окно и быстро исчезла.
И визирь Джафар терпеливо остался ожидать на скамье, надеясь, что окно откроется во второй раз и ему будет позволено еще раз взглянуть на эту восхитительную красавицу.
И каждый раз, когда ему хотелось встать и уйти, его чувства кричали ему: «Сиди!» И так он сидел, пока не наступил вечер.
А потом он встал и с трепещущим сердцем вернулся в дом Аттафа Щедрого.
И он нашел там его самого, Аттаф ждал его у входа в дом свой, стоя на пороге.
И, увидев Джафара, он воскликнул:
— О господин мой, ты сегодня очень огорчил меня своим отсутствием!
И мои мысли из-за долгого ожидания и такой задержки были только о тебе!
И он бросился ему на грудь и поцеловал его между глаз.
Но Джафар ничем не ответил на это и был сумрачен.
И Аттаф посмотрел на него и прочитал многое на его лице, обнаружив, что тот сильно изменился, пожелтел и был встревожен.
И он сказал ему:
— О господин мой, я вижу, что ты расстроен и дух твой в смятении!
И Джафар ответил:
— О господин мой, с тех пор как я оставил тебя, я страдал от сильной головной боли и нервной дрожи, потому что в эту ночь я отлежал себе ухо.
И в мечети я не слышал даже молитвы, которые читали верующие.
И мое состояние плачевное, и оно достойно жалости.
Затем Аттаф Щедрый взял своего гостя за руку и повел в комнату, где они обычно любили разговаривать.
И рабы принесли тарелки с едой для ужина.
Но Джафар ничего не смог съесть и ни к чему не притронулся.
И юноша спросил его:
— Почему, о господин мой, ты не притрагиваешься к еде?
И он ответил:
— Это потому, что еда сегодня утром была для меня тяжела, и она теперь мешает мне поужинать.
Но никаких других причин нет.
Я надеюсь, что после сна все пройдет, и завтра мой желудок уже снова будет пустым.
В результате Аттаф приготовил кровать для Джафара раньше, чем обычно, и Джафар прилег на нее в подавленном состоянии души своей.
И он натянул на себя одеяло и стал думать о юной девушке, о ее красоте, элегантности, обаянии, великолепии, о ее гармоничных пропорциях и обо всем, что Даритель благ — да будет Он прославлен!
— даровал ей.
И он забыл все, что случилось с ним в его прошлые дни: историю с халифом, положение, семью, друзей, страну.
И мысли его теснились так, что у него закружилась голова и его тело было опустошено.
И он вертелся и ворочался на кровати до утра.
И он чувствовал, что тонет в море любви.
И когда они встали в свой обычный час, Аттаф поднялся первым, наклонился над ним и спросил:
— Как твое здоровье?
В эту ночь все мои мысли были о тебе.
И я видел, что ты всю ночь не мог заснуть.
И Джафар ответил:
— О брат мой, я нездоров, у меня нет сил.
В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила восемьсот девяносто девятая ночь,
она сказала:
