История Абу-Кира и Абу-Сира
царь собственноручно надел на него почётную одежду и сказал:
— Поспеши выстроить гамам, так как я нетерпеливо желаю насладиться им.
И он предоставил в его распоряжение лучших из своих зодчих, говоря им:
— Вы должны построить гамам на том месте, которое он сам выберет.
И Абу-Сир, обойдя весь город, нашёл подходящее место, и по его указаниям построили зодчие гамам, украсив его замысловатыми рисунками, и разноцветным мрамором, и необыкновенными украшениями, пленявшими и восхищавшими взоры.
На отпущенные царём деньги Абу-Сир купил льняные и шёлковые полотенца, дорогие благовония, эссенции, ладан и прочее.
Затем Абу-Сир научил десятерых сильных людей растиранию и мытью.
И когда они вполне освоились с этим искусством, Абу-Сир велел вытопить гамам, согреть воду бассейнов, курить ладаном и другими благовониями и пустил фонтаны.
И когда царь с визирями и эмирами своими вошёл в главный вход гамама, глаза, и обоняние, и слух его были приятно поражены прелестным убранством, благоуханием и музыкою в водоёмах фонтанов.
И Абу-Сир ввёл царя в первый зал, где раздел его и обернул с головы до ног полотенцами, и ввёл во вторую залу, где вместе с юношами очистил поры его тела ото всей накопившейся в них грязи.
Потом вымыл он его, густо намылив мылом, окатил водой и ввёл в мраморный бассейн, наполненный водой, надушенной розовой эссенцией.
Здесь он оставил его побыть некоторое время, потом вывел, чтобы обмыть ему голову розовой водой и драгоценными эссенциями.
И царь почувствовал себя лёгким, как птичка, и стал дышать всеми веерами своего сердца, и тело его стало таким гладким и упругим, что, если притронуться к нему рукою, оно издавало гармонический звук.
И воскликнул царь:
— Клянусь Аллахом!
Никогда в жизни не чувствовал я себя таким сильным!
Город мой стал городом лишь с тех пор, как построен этот гамам!
И тогда царь, обсохнув под пропитанными мускусом полотенцами и напившись снегового шербета, спросил Абу-Сира...
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила четыреста семидесятая ночь, она сказала:
о сколько же ценишь ты такую баню?
И он ответил:
— В ту цену, которую назначит царь!
И тот велел отсчитать тысячу динариев и сказал Абу-Сиру:
— С этого дня ты будешь брать по тысяче динариев с каждого человека, который придёт в твой гамам!
Но Абу-Сир возразил:
— Извини меня, о царь времён!
Все люди не равны!
Одни богаты, другие бедны.
Если бы я стал брать с каждого клиента по тысяче динариев, гамам пришлось бы закрыть, так как бедные не в состоянии платить за баню тысячу динариев!
Пусть каждый платит сообразно со своими средствами и с щедростью своего сердца!
И бедняк будет давать то, что может.
А что касается до этих тысячи динариев, то это подарок царя!
И царь согласился с этим.
А его эмиры и визири, выкупавшись в гамаме в тот день, заплатили Абу-Сиру по сто динариев золотом и, сверх того, каждый подарил ему молодого белого невольника, негра и отроковицу.
Всех же эмиров и вельможей, выкупавшихся после царя, было четыреста человек, а следовательно, Абу-Сир получил сорок тысяч динариев, сорок белых юношей, сорок негров и сорок отроковиц.
Когда Абу-Сир получил золото и подарки, он приблизился к царю, поцеловал землю между рук его и сказал:
— О царь благословенный, невольники хороши для царей, а не для меня.
Чем мне кормить и во что одевать всю эту армию белых и чёрных молодых людей и отроковиц?
Их молодые зубы не замедлят съесть весь мой заработок и меня самого!
На это царь рассмеялся и сказал:
— Ты прав.
Это действительно целое войско: тебе одному не прокормить и не поместить нигде их.
Чтобы избавиться от них, не хочешь ли продать их мне, по сто динариев за каждого?
И Абу-Сир сказал:
— Продаю их тебе за эту цену!
И царь тотчас же призвал казначея, который выдал стоимость всех невольников, а царь отослал их прежним хозяевам в виде подарка.
Абу-Сир же поблагодарил царя за все его милости и сказал ему:
— Да успокоит Аллах твою душу, как ты успокоил мою, избавив меня от острых зубов этих прожорливых жеребят, которых один Аллах мог насытить!
И снова засмеялся царь от этих слов и вернулся в свой дворец.
Абу-Сир же провёл всю следующую ночь у себя, складывая золото в мешки и тщательно запечатывая каждый мешок.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила четыреста семьдесят первая ночь, она сказала:
на следующий день Абу-Сир велел глашатаям кричать по всему городу:
— О дети Аллаха, бегите все купаться в гамаме султана!
Первые три дня бесплатно!
И в течение трёх дней толпы народа бросались к гамаму, получившему название Султанского Гамама, чтобы вымыться там даром.
Но с четвёртого дня Абу-Сир принялся получать плату за вход, причём каждый мог платить, сколько хотел при выходе из бани.
И сама царица, слышавшая от своего супруга восторженные похвалы этой бане, решилась пойти один раз и попробовать.
В угоду ей и чтобы приобрести клиенток, посвятил он с того дня утренние часы мужчинам, а послеполуденное время женщинам.
Когда царица попробовала новый способ мытья и купанья, она пришла в такой восторг, что решила посещать гамам каждую пятницу, и вознаградила Абу-Сира так же щедро, как и сам царь, который приходил в гамам также каждую пятницу, до полудня, и каждый раз платил по тысяче золотых динариев кроме подарков.
Так Абу-Сир преуспевал на пути богатства, почестей и славы!
Но это не помешало ему оставаться скромным и честным.
Что касается красильщика, то и он услышал о необыкновенном гамаме, хотя ещё не знал, кто там распоряжается.
Войдя в гамам, он не без труда узнал цирюльника, до того изменилась к лучшему вся его наружность.
Красильщик внутренне смутился, но притворился обрадованным, но Абу-Сир покачал головою и сказал:
— Значит, ты забыл о том, как бил меня палкой и бесчестил перед людьми, называя вором предателем и негодяем?
Абу-Кир притворился обиженным и вскричал:
— Что ты говоришь?
Разве тот человек, которого я бил, был ты?
И он принялся клясться, что не узнал его тогда, и сказал:
— Я принял тебя за другого, за вора, который уже не раз пытался украсть у меня ткани.
Ты был так худ и жёлт, что я не мог узнать тебя!
Но и ты виноват, потому что не сказал: «Вот я кто!», а я в тот день был сам не свой от множества хлопот.
Прошу тебя, брат мой, прости и забудь, ибо это было предрешено нашей судьбой!
И Абу-Сир ответил:
— Да простит тебя Аллах, о товарищ мой, это действительно предрешено было судьбой!
Что можем мы против решений, постановленных от века?
Войди же в гамам, разденься и насладись освежающей и услаждающей баней.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила четыреста семьдесят вторая ночь, она сказала:
Абу-Сир рассказал обо всём, что случилось с ним после того, как по его приказанию, его избили палками.
Тогда Абу-Кир сказал:
— Твой гамам великолепен, но для того, чтобы он был бесподобен, ему не достаёт одной вещи - мази для удаления волос!
Я заметил, что ты, обривши голову у клиента, выщипываешь щипчиками или бреешь бритвой волоски на других частях тела.
Но ничто не может сравниться с мазью, выводящей волосы; у меня есть рецепт, и я дам его тебе бесплатно!
Возьми жёлтого мышьяку и негашёной извести, сметай, приливая масла, прибавь немного мускусу, чтобы заглушить неприятный запах, и сложи это тесто в глиняный горшочек.
Ручаюсь за успех, в особенности, когда царь увидит, что лишние волоски падают как бы волшебством без всякого трения или вырывания, и остаётся совершенно чистая и гладкая кожа!
Сообщив этот рецепт старому товарищу, Абу-Кир пришёл во дворец и сказал царю:
— Слава Аллаху, ограждавшему тебя до сих пор от зловредных рук этого неблагонамеренного человека, врага престола и религии, от этого Абу-Сира, хозяина гамама!
Если ты ещё раз войдёшь в этот гамам, то безвозвратно погибнешь от яда!
Он приготовил для тебя мазь, составленную из жёлтого мышьяка и негашёной извести.
Он предложит тебе эту мазь и будет хвалить её.
И если намажет тебя ею, ты умрёшь мучительнейшею смертью.
Этот хозяин гамама - шпион, подкупленный христианским царём, чтобы извести нашего царя!
Услышав такие слова, царь почувствовал, что сильнейший страх овладевает его душою, а тело начинает дрожать и сжиматься, как будто яд уже коснулся его.
И сказал он красильщику:
— Сейчас я пойду в гамам вместе с моим визирем, чтобы проверить твои слова.
И отправился он в гамам с визирем.
Там, как и всегда, Абу-Сир ввёл царя в особую залу и хотел растирать и мыть его, но царь сказал ему:
— Начни с великого визиря!
И, обратившись к визирю, он приказал ему:
— Ложись!
И толстый великий визирь, волосатый, как старый козёл, повиновался, растянувшись на мраморе, и дал себя намыливать, тереть и мыть.
Затем Абу-Сир сказал царю:
— О царь времён, я нашёл мазь, так превосходно выводящую лишние волоски, что не нужно никакой бритвы!
И царь сказал:
— Испробуй эту мазь на визире.
Тут Шахразада увидела, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила четыреста семьдесят третья ночь, она сказала:
|