История принца Камаральзамана и принцессы Будур, прекраснейшей из всех лун
так, Камаральзаман хотел уже приступить к тому, к чему влекло его желание, как вдруг он покачал головою и подумал:
«Это, конечно, отец мой велел положить эту девушку ко мне, чтобы испытать, как подействует на меня соприкосновение с женщиной.
Теперь он, вероятно, стоит за стеною и подсматривает, удастся ли это.
А завтра он войдёт ко мне и скажет:
„Ты говорил, что питаешь отвращение к женщинам.
А что ты сделал ночью с молодой девушкой?”
И тогда я окажусь лгуном и обманщиком.
Нет, лучше уже я подожду до утра, а потом я попрошу отца дать мне эту прелестную девушку в жёны.
Таким образом и отец мой будет счастлив, и я смогу наслаждаться этим благословенным телом!»
И к великой радости Маймуны, которая начинала уже беспокоиться, и к огорчению Данаша, который подумал, что сейчас юноша овладеет девушкою, Камаральзаман поцеловал Сетт-Будур в губы, снял у неё с мизинца бриллиантовое кольцо и надел его на свой мизинец в знак того, что отныне он смотрит на молодую девушку, как на свою жену; затем он надел ей на палец своё кольцо, повернулся к ней спиною и, хотя и не без сердечного сокрушения, заснул.
При виде этого Маймуна пришла в восторг и немедленно превратилась в блоху.
Она вспрыгнула на бедро Сетт-Будур и, в свою очередь, яростно укусила молодую девушку.
И та вскочила от боли, открыла глаза, села и схватилась за укушенное место обеими руками!
Но вслед за тем она испустила крик ужаса, заметив рядом с собою спавшего юношу.
Но едва она взглянула на него, как ужас её перешёл в восхищение, а восхищение в наслаждение, а наслаждение в радость.
И Будур подумала про себя:
«О я несчастная!
Теперь ты навеки опозорена!
В постели у тебя юноша, которого ты даже не видала!
Сейчас я кликну евнухов и прикажу им выбросить его из моих окон прямо в реку!
Однако, может это муж, которого избрал для тебя отец твой?»
И Будур взглянула на юношу, и была ослеплена его красотой, и воскликнула:
— О сердце моё!
Как он хорош!
И, склонившись к его улыбающемуся во сне рту, она запечатлела поцелуй на губах его и воскликнула:
— Как это сладко!
Клянусь Аллахом!
Его я хотела бы иметь мужем!
Потом, дрожа от волнения, она ласково заговорила, стараясь разбудить его:
— О друг мой прекрасный!
Проснись!
Обними меня, милый!
Умоляю тебя, проснись же!
Но усыплённый чарами мстительной Маймуны Камаральзаман оставался неподвижным, и прекрасная Будур подумала, что призыв её был недостаточно горяч.
И, не задумываясь, смотрит ли на неё кто-нибудь или нет, она страстно прошептала ему на ухо:
— Возьми меня совсем!
Ведь я так нежна и покорна тебе!
И ночь незаметно пролетит в страстных наших ласках!
А мы будем упиваться блаженством!..
В этом месте своего повествования Шахразада заметила, что приближается утро, и умолкла.
А когда наступила сто семьдесят девятая ночь, она сказала:
мы будем упиваться блаженством!
Но погруженный в глубокий сон Камаральзаман ничего не отвечал ей, и тогда прекрасная Будур сказала ему:
— Ну, полно же, друг мой прекрасный!
Не хитри со мною!
Это ведь мой отец научил тебя схитрить со мною, чтобы победить мою гордость!
Но так как Камаральзаман продолжал лежать неподвижно, Сетт-Будур, всё более разгорячаясь, заговорила снова:
— О царь красоты!
Посмотри же на меня!
Одному тебе удалось зажечь желание в спокойных очах Будур.
Смотри!
Ведь я умираю от любви!
И молодая девушка тихонько укусила юношу за шею и ухо; но и это не подействовало.
Потом Сетт-Будур осыпала поцелуями своего спящего друга, не оставив на его теле ни одного местечка, к которому она не прикоснулась бы своими губами.
Затем она взяла его руки и поцеловала их одну за другою в ладонь, потом приподнялась, прижала его к своей груди и обвила руками шею его, и так обняв его, прильнув всеми членами своими к его членам, она с улыбкой заснула.
А три эфрита невидимо присутствовали при этом, не пропуская взглядом ни одного движения.
И Данаш без споров должен был признать, что Будур проявила больше страсти и что он проиграл.
Но Маймуна оказалась великодушной и сказала Данашу:
— Что касается уплаты за твой проигрыш, то я избавлю тебя от неё!
И я даже дам тебе пропускной лист, который обеспечит тебе спокойствие в твоих воздушных странствиях.
После чего она ласково сказала Кашкашу:
— Благодарю за совет, который ты дал нам!
В награду за это я назначу тебя главою над всеми моими посланцами.
Потом она прибавила:
— Теперь возьмите эту молодую девушку и отнесите её скорее во дворец её отца.
Я дарую ей свою дружбу и отныне буду с доверием относиться к её будущему!
Вы увидите, что она совершит на своём веку славные дела!
И оба эфрита....
Но тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
Когда же наступила сто восьмидесятая ночь, она сказала:
оба эфрита подошли к постели, подняли молодую девушку к себе на плечи и полетели с нею ко дворцу царя Гайюра.
Там они осторожно положили её на постель, а затем улетели - каждый в свою сторону.
Маймуна же вернулась в свой колодец, а пробудившийся утром Камаральзаман, конечно, не нашёл рядом с собой молодой девушки.
Тогда он подумал:
«Значит, я угадал; это было испытание, которое устроил мне мой отец.
Хорошо, что я решил испросить на этот брак его согласие!»
Потом он закричал лежавшему у дверей рабу:
— Эй, бездельник!
Вставай!
И когда раб принёс таз и кувшин с водою, Камаральзаман совершил омовение, затем помолился и съел кусок хлеба.
Потом он спросил раба:
— Куда ты дел молодую девушку, бывшую здесь ночью?
И тот с удивлением воскликнул:
— Клянусь Аллахом, о, господин мой, я не видел никакой девушки!
И никто не мог войти сюда, потому что я спал у самых дверей!
А Камаральзаман воскликнул:
— Как ты смеешь спорить со мною?
Ещё раз приказываю: говори правду!
Тогда раб воскликнул:
— О, господин мой, я решительно не понимаю, о чём ты меня спрашиваешь!
Тогда Камаральзаман схватил его за шиворот, бросил наземь и начал топтать ногами.
И он осыпал его ударами, но евнух испускал только какие-то нечленораздельные звуки.
Тогда Камаральзаман схватил пеньковую верёвку, которая служила для доставки из колодца воды, обмотал ей раба поперёк тела, завязал крепко-накрепко, спустил его в колодец и погрузил в воду.
А дело было зимой, и вода была пренеприятная, поэтому раб принялся просить пощады и закричал:
— О, господин мой, вытащи меня отсюда, и я скажу тебе всю правду!
Тогда принц вытащил его и увидел, что он дрожит, как тростник на ветру, и стучит зубами; с одежды его струилась вода, а из носа текла кровь, и ужасно он был противен в этом виде!
И Камаральзаман позволил ему прежде сходить переменить платье и вытереть нос.
А раб бросился прямо во дворец к отцу Камаральзамана.
Между тем царь Шахраман как раз в эту минуту разговаривал с великим визирем своим.
И раб, бросившись к ногам царя, возопил:
— О, владыка наш султан!
В доме твоём приключилось горе!
Господин мой Камаральзаман проснулся сумасшедшим.
А чтобы ты поверил мне, что он точно сошёл с ума, знай, что он сказал мне то-то и то-то!
А я, клянусь Аллахом, знать не знаю ни о какой девушке!
При этих словах Шахраман закричал визирю:
— Это всё по твоей вине, о собака-визирь!
Это ты внушил мне пагубную мысль запереть в башню сына моего!
Беги скорее посмотреть, в чём дело, а потом расскажи мне!
И великий визирь сейчас же вышел в сопровождении раба и направился в башню, расспрашивая по дороге о подробностях случившегося.
И каково же было его изумление, когда, осторожно проникнув в комнату принца, он увидел, что Камаральзаман преспокойно сидит на своей постели и внимательно читает Коран!..
На этом месте повествования Шахразада заметила, что утро уже близко, и умолкла.
А когда наступила сто восемьдесят первая ночь, она сказала:
амаральзаман сидел на постели и читал Коран.
Визирь приблизился к нему и после самого почтительного приветствия сказал:
— Как напутал нас черномазый раб!
Он пришёл к нам в самом паршивом виде и сказал, будто ты сошёл с ума и говорил ему о какой-то девушке, которая провела с тобою ночь и была потом похищена у тебя, - и тому подобные нелепости, и, наконец, будто ты избил его и бросил в колодец.
О, господин мой, не правда ли, какая это наглость со стороны этого гнусного негра?
При этих словах Камаральзаман улыбнулся и сказал визирю:
— Ради Аллаха!
Кончил ли ты, старый греховодник, эти шутки, или же ты тоже хочешь искупаться в колодце?
Если ты не скажешь, что ты и мой отец сделали с черноглазой молодой девушкой, ты расплатишься у меня за свои хитрости ещё получше, чем евнух.
Тогда визирь, охваченный невыразимым беспокойством, попятился и сказал:
— Ах, зачем говоришь ты такие вещи!
Если это сон, который приснился тебе из-за несварения желудка, то очнись от него поскорее!
При этих словах Камаральзаман воскликнул:
— Чтобы доказать тебе, что я не глазами ощупывал молодую девушку, а пальцами - вот тебе!
- и он так ударил визиря головою в живот, что тот растянулся на полу.
Потом он обмотал бороду визиря вокруг своего кулака и начал бить, пока позволили силы.
А несчастный визирь, видя, что борода его редеет, а душа, того и гляди, распростится с телом подумал:
«Придётся мне, видно, солгать!»
И он закричал:
— О, господин мой, прости, что я обманул тебя!
Отец твой приказал мне под страхом повешения скрыть от тебя, куда мы спрятали молодую девушку, о которой ты говоришь.
Но как только ты отпустишь меня, я побегу к отцу твоему и сообщу ему, что ты хочешь жениться на ней!
При этих словах Камаральзаман отпустил визиря, а тот бросился вон из комнаты и побежал, не переводя дух, прямо в тронную залу.
Увидя своего визиря в плачевном состоянии, царь спросил:
— Что случилось с тобою?
И визирь ответил:
— То, что случилось со мною, ещё не так неприятно, как то, что произошло с твоим сыном, о царь!
Он совсем сошёл с ума!
При этих словах свет померк в глазах у царя, и он сказал:
— Скажи мне скорее, какой вид сумасшествия постиг сына моего?
И визирь рассказал царю все подробности происшедшего.
Тогда царь впал в великий гнев и закричал:
— О злосчастнейший из визирей!
Если правда, что ты говоришь мне о состоянии сына моего, я велю распять тебя на самом высоком из минаретов!
И он бросился к башне и вошёл в комнату Камаральзамана.
Увидев отца своего, Камаральзаман поднялся с постели и поцеловал руку его, как это подобает доброму сыну.
А царь, довольный, что видит сына своего в таком спокойном состоянии, сказал подоспевшему визирю:
— Как ты смел рассказывать мне про моего сына то-то и то-то, наполняя ужасом сердце моё!
Впрочем, сейчас ты собственными ушами услышишь разумнейшие ответы возлюбленного сына моего!
И, взглянув на сына, он спросил его:
— Знаешь ли ты, какой день у нас сегодня?
— Конечно!
Сегодня - суббота!
Царь бросил торжествующий взгляд на испуганного визиря и продолжил:
— О дитя моё, скажи мне по-арабски, какой у нас теперь месяц?
И Камаральзаман ответил...
Тут Шахразада увидела, что приближается утро, и умолкла.
А когда наступила сто восемьдесят вторая ночь, она сказала:
|