И он похвалил эфрита за быстроту, хороший вкус и уменье, а затем прибавил:
— Ты забыл только протянуть ковёр от дверей моего дворца до дверей султана, чтобы супруга моя не трудила ног, делая этот переход!
И дух ответил:
— Это будет исполнено сейчас!
И в мгновение ока великолепный бархатный ковёр протянулся между обоими дворцами.
И когда великий визирь увидел новый дворец, он отправился доложить об этом султану, говоря:
— Не может быть в том сомнения, что супруг Сетт-Бадруль-Будур - знаменитый волшебник!
Но султан ответил:
— Ты удивляешь меня, о визирь, желая внушить, что дворец, о котором ты мне докладываешь, дело волшебства!
Тебе известно, что человек, который поднёс мне такие дивные подарки, должен обладать несметным богатством и, располагая значительным количеством рабочих, в состоянии выстроить дворец и в одну ночь!
И не ослепляет ли тебя зависть, и не она ли побуждает тебя к злословию, по отношению к зятю моему Аладдину?
И визирь, поняв из этих слов, что султан полюбил Аладдина, не посмел настаивать, боясь повредить себе, и благоразумно умолк.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила шестьсот девяносто шестая ночь, она сказала:
огда же эфрит перенёс Аладдина обратно в старый дом, он сказал матери, что наступило время идти во дворец султана, чтобы взять новобрачную и отвести её в построенный им дворец.
И Аладдин отправился в свой новый дворец, а мать его к султану.
А тот приказал старшему евнуху ввести её в гарем к Будур.
И царевна посадила её рядом с собою и угощала различными лакомствами.
Когда же наступила минута прощания, царевна Будур с большою нежностью поцеловала отца и мать и поплакала, как того требовало приличие.
Затем, поддерживаемая матерью Аладдина, направилась она к новому дворцу по бархатному ковру, между тем как на её пути раздавалась дивная музыка.
А вдали весь народ, сбежавшийся вокруг обоих дворцов, приветствовал новобрачных громким ликованием, и радостный гул сливался со всем этим торжеством и великолепием.
Наконец, царевна дошла до входа в новый дворец, где ожидал её Аладдин.
И с улыбкой на лице вышел он к ней навстречу; и была она очарована, увидев его таким красивым и блестящим.
И сели они перед золотыми подносами, которые озаботился приготовить эфрит лампы; и Аладдин сидел посредине, имея по правую руку свою супругу, а по левую - мать.
И приступили они к трапезе при звуках невидимого оркестра, состоявшего из эфритов обоего пола.
И Будур, восхищённая всем, что видела и что слышала, говорила себе: «Никогда не воображала я, что могут существовать такие чудеса».
Она даже перестала есть, чтобы лучше слышать пение и музыку эфритов.
Аладдин же и его мать не переставали услуживать ей и подливать напитков, без которых впрочем, она могла бы обойтись, так как и без них опьянела от восторга.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила шестьсот девяносто седьмая ночь, она сказала:
