днажды к халифу Гарун-аль-Рашиду пришёл молодой евнух, державший в руках корону из червонного золота, украшенную жемчугом и всякого рода самоцветными камнями.
И он поцеловал землю между рук халифа и сказал:
— О эмир правоверных, госпожа наша Сетт-Зобейда велела сказать тебе, что на вершине этой дивной короны недостаёт крупного драгоценного камня, и она желает, чтобы ты велел разыскать такой.
И халиф велел своим визирям, эмирам, старшим придворным и военачальникам искать такой драгоценный камень у ювелиров, но не нашли они ничего отвечающего желанию Сетт-Зобейды.
И доложили они халифу о неудачных поисках своих.
И халиф очень огорчился и сказал им:
— Как может это быть, что халиф и царь царей не может получить такой ничтожной вещи, как камень?
Горе вашим головам!
Ступайте и ищите у торговцев.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила шестьсот двадцать пятая ночь, она сказала:
все торговцы, как один, говорили:
— Господин ваш халиф может найти такую драгоценность только у человека из Басры по имени Абу-Магомет Мягкие Кости!
И халиф, услыхав это, приказал своему визирю Джафару дать знать эмиру Басры, чтобы тот разыскал этого человека и как можно скорее прислал бы его в Багдад.
И Джафар тотчас же написал об этом письмо и поручил меченосцу Масруру, не медля ни минуты, доставить его в Басру, эмиру Эль-Зобейди, правителю того города.
Получив приказ халифа, Эль-Зобейди приказал проводить посла к Абу-Магомету Мягкие Кости.
И тот, приняв посланца халифа и стражу эмира города Басры и узнав, в чём дело, сказал:
— Я раб эмира правоверных.
Мы можем отправляться в Багдад!
И вышел он вместе с ними, и в то время, как они садились на своих лошадей, спешившие услуживать ему рабы помогли ему вдеть ногу в стремя и сесть на белого, как чистое серебро, мула, седло и сбруя которого сверкали всеми огнями золота и украшавших их драгоценных камней.
Масрур и молодой Абу-Магомет поехали во главе конвоя и выехали из Басры по дороге в Багдад.
И после благополучного пути прибыли они в Город Мира и вошли во дворец эмира правоверных.
И Абу-Магомет, три раза поцеловав землю между рук халифа, после должных приветствий сказал:
— Если дозволишь, господин наш халиф, я прикажу открыть сундуки, привезённые мною как дар верноподданного своему государю!
И халиф сказал:
— Не вижу тому препятствий.
Тогда Абу-Магомет, открыв первый сундук, вынул из него, между прочими диковинами, три золотых дерева, ветви которых были из золота, листья из изумрудов и аквамарина, а плоды: апельсины, яблоки и гранаты - из рубинов, жемчуга и топазов.
И в то время, как халиф восхищался красотою этих деревьев, молодой человек открыл второй сундук.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила шестьсот двадцать шестая ночь, она сказала:
между прочими великолепными вещами он вынул из него палатку из шёлка и золота, украшенную жемчугом, жёлтыми яхонтами, изумрудами, рубинами, сапфирами и многими другими самоцветными камнями.
И сейчас же палатка сама раскинулась посредине зала, и так быстро, так правильно и аккуратно, как будто работало над нею двадцать ловких невольников, а три дивных дерева сами стали у входа в палатку и защищали её своею тенью.
И когда халиф немного пришёл в себя от удивления, вызванного в нём всеми этими предметами, он сказал молодому человеку:
— Не можешь ли сказать мне, откуда у тебя все эти вещи?
Ведь мне известно, что отец твой ставил банки в гамаме и умер, не оставив тебе никакого наследства!
Как же случилось, что ты достиг в такое короткое время такого богатства?
И Абу-Магомет ответил:
— Знай же, о эмир правоверных, что я действительно сын бедного человека, который оставил после своей смерти меня и мать мою без всяких средств к существованию.
С самого детства моего я был вялым и ленивым мальчиком.
Я был так ленив, что если солнце палило мою непокрытую голову в самый полдень, у меня не хватало воли укрыться в тени.
Когда умер отец мой (да смилуется над ним Аллах!), мне было пятнадцать лет, но я походил на двухлетнего ребёнка, так как не хотел ни работать, ни двигаться.
Бедная мать моя принуждена была работать на соседей для моего прокормления, а я проводил целые дни, лёжа на брюхе и не имея силы даже настолько, чтобы отгонять мух, облеплявших мне лицо.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила шестьсот двадцать седьмая ночь, она сказала:
о однажды мать моя, промучившись на работе целый месяц, вошла ко мне, держа в руке пять серебряных монет, плод всего её труда, и решительно сказала:
— Дитя моё, по счастью я только что узнала, что сосед наш шейх Музаффар отправляется в Китай!
Возьми же эти серебряные драхмы, пойди к нему и попроси его купить на них в Китае товаров, которые ты продашь потом с выгодой здесь!
И клянусь, если ты не послушаешься, я перестану кормить, и поить тебя, и оставлю умирать с голода!
И поняв, что на этот раз она приведёт свои угрозы в исполнение, я с трудом сел, издав глухое ворчанье.
И я сказал матери:
— Поддерживай меня, чтобы я мог идти!
И я пошёл медленным шагом, останавливаясь, чтобы отдышаться, и свешивая голову на плечо, как умирающий.
И дошёл я до шейха Музаффара, который не отказал в моей просьбе.
Он взял те пять драхм; и, спрятав их в свой пояс, сказал:
— Да благословит это дело Аллах!
И Аллах благословил его путешествие в Китай.
И купил он, а также и бывшие с ним купцы то, что собирались купить, и продал то, что собирался продать, и заключил все сделки, которые предстояло заключить.
И во время дальнейшего пути корабль пристал к одному острову, чтобы запастись съестными припасами.
И когда шейх уже возвращался на корабль, он увидел на берегу торговца обезьянами, и среди них была одна, поражавшая своим жалким видом, облезлая, дрожавшая от холода и со слезами на глазах.
И шейх Музаффар, обладавший сострадательным сердцем, сжалился над бедной обезьяной и купил её у торговца за пять моих драхм, подумав в душе своей: «Это ровно столько, сколько дал мне сирота!
Куплю ему это животное, чтобы он мог показывать его на базарах и зарабатывать хлеб себе и своей матери».
И велел он одному из матросов взять обезьяну на борт корабля.
Но перед самым отплытием увидели они рыбаков, которые ныряли на дно морское и каждый раз появлялись на поверхности воды, держа в руках раковины, наполненные жемчугом.
Тут Шахразада заметила, что наступает утро, и умолкла.
А когда наступила шестьсот двадцать восьмая ночь, она сказала:
